TeaTerra

Переводя китайские описания чая, я часто сталкиваюсь с тем, что совершенно ясно, какой вкус или аромат имеется в виду – и абсолютно непонятно, какое русское слово подобрать, чтобы выразить это качество.

Вот, например, какой спектр значений предлагает Большой китайско-русский словарь (https://bkrs.info) для выражения 刺激 cìjī (оно часто используется для описания вкуса хорошей утёсной Жоу Гуй): «раздражать, возбуждать, стимулировать; волновать; потрясать, колоть; шок, потрясение; мотивация». Понятно, что речь идёт о сильном воздействии чая на вкусовые рецепторы. Но как сказать это по-русски одним словом? «Раздражающий» — это физиологически верно, но раздражающий вкус, раздражающий чай – это негативное определение, это чай, вызывающий однозначно неприятные ощущения и эмоции. «Стимулирующий» — тоже верно, но это слово ассоциируется с бодростью и повышением тонуса, а речь совсем не об этом. «Возбуждающий» и особенно «волнующий» — звучит слишком эмоционально и опять-таки вызывает нежелательные и неуместные ассоциации. «Потрясающий» — тем более, это может быть эмоциональной оценкой, указанием на экстраординарность впечатления: «потрясающе!» — но не собственно качеством вкусового ощущения. В итоге я останавливаюсь на слове «пробивной», оно для меня как раз и означает мощный, активный вкус, который невозможно игнорировать, и при этом не содержит ни положительной, ни отрицательной оценки. Но это для меня, а как это слово понимают другие – большой вопрос…

Или другой пример — 厚重 hòuzhòng, так говорят о Шуйсяне, особенно о Лао Цун Шуйсяне: «солидный, серьёзный, весомый, толстый и тяжёлый, массивный». «Солидный» и «серьёзный» — это, скорее, об общем впечатлении от чая, о его образе, но не о вкусовом ощущении как таковом. «Толстый» странно звучит применительно ко вкусу и заставляет думать о плотном или полном вкусе, а это несколько иные характеристики. «Массивный» и «тяжёлый» — скорее негативные эпитеты, «тяжёлый» в русской речи вообще часто равняется «трудный», тогда как hòuzhòng – это положительное качество, это правильное шуйсяневое ощущение. В качестве меньшего из зол выбираю слово «весомый», но какое-то оно… легковесное, слабое, не в полной мере передаёт то, что должно передавать.

И вот так постоянно. Парадокс: русский язык лексически очень богат, у большинства слов есть множество синонимов, каждый из которых раскрывает тот или иной тонкий оттенок смысла, но когда дело доходит до описания характеристик вкуса или аромата, выбрать оказывается не из чего. Кажущиеся бесконечными гордые ряды русских прилагательных, увы, малопригодны для того, чтобы запечатлеть и выразить, что же, собственно, мы ощущаем.

При помощи русского языка очень легко выразить свои эмоции, своё отношение к чему-либо, в том числе и к чаю. Можно не только передать знак этого отношения, плюс или минус, но и точно определить его интенсивность, и донести до собеседника сложную смесь чувств. Можно красочно и подробно описать те ассоциации, те образы, которые возникают при питье чая. Но каков же, чёрт побери, его вкус, сам вкус, в отрыве от оценок, эмоций и образов? Тут русский язык разводит руками. Его это не интересует.

Какое слово ни возьми, оно норовит увлечь нас в дебри чувств и ассоциаций, вместо того чтобы просто точно описать ощущение, возникающее во рту. Очень мало нейтральных терминов, не окрашенных той или иной эмоцией, не содержащих в себе положительной или отрицательной оценки. Хочешь рассказать о том, что объективно представляет собой вкус чая, а русские прилагательные заставляют определиться и сходу дать ответ: нравится или нет? И этим, по большому счёту, ограничиться, потому что в этом их основной заряд – хорошо или плохо, и насколько хорошо или плохо.

Но, знаете, это ведь не проблема лексики. Есть право, закон – и есть правоприменительная практика, зачастую далёкая и от духа, и даже от буквы закона. Так же и в языке: есть словарный запас, а есть то, как и для чего мы им пользуемся.

В русском языке ничуть не меньше определений, которые можно использовать для описания вкуса и аромата чая, чем в китайском. Полный, плотный, чистый, лёгкий, насыщенный, прозрачный, густой, гладкий, тонкий, сильный, ясный, глубокий, скользкий, вязкий, простой, сложный, и так до бесконечности. Нам не нужны какие-то другие, новые, специальные слова. Слов полно.

Сложность в том, что перед этими словами почти никто не ставит задачу точно и ясно, нейтрально и максимально объективно описать ощущение. Не эмоции, а ощущение. Не оценку, не своё личное отношение, а ощущение. Не ассоциации, образы, воспоминания, фантазии, а ощущение как оно есть.

А ещё бОльшая сложность состоит в том, что и мыслим мы словами. Если для какой-то мысли нет слов, ей сложно появиться в голове, тень этой мысли витает на периферии сознания, и её очень трудно, почти невозможно ухватить и осознать. Диапазон наших мыслей ограничен тем, для чего у нас есть слова – точнее, тем, для чего у нас есть привычные значения слов, которыми мы пользуемся. Помните оруэлловский новояз? Не нужно запрещать, искоренять слово «свобода». Достаточно сократить спектр его значений до одного – «туалет свободен», и идее свободы трудно будет оформиться в сознании.

Вот и с органолептикой что-то подобное. Имея привычку использовать слова для эмоций и оценок, нам сложно подумать о вкусовом ощущении как таковом, воспринять его без эмоций и оценок, разглядеть, чем же оно является в чистом виде. И наоборот – не умея отделить в своём восприятии физиологические ощущения от чувственной сферы, невозможно объективно описать вкус чая при помощи слов. Это замкнутый круг, и он прекрасно соответствует русской ментальности, в которой личные переживания несравненно важнее окружающей действительности.

Есть ли выход из этого круга? Не думаю. В индивидуальном порядке каждый может приложить усилия, вышколить, натренировать своё восприятие, сделать этот замкнутый круг шире, а его границы – менее жёсткими. В конце концов, наши рецепторы и наши мозги практически ничем не отличаются от китайских, и русский человек вполне может стать великолепным титестером или, допустим, винным критиком. Но в национальном масштабе едва ли можно (и едва ли нужно) что-то изменить. Мы не нация гурманов и дегустаторов, с сенсорикой у нас проблемы. Мы – чувственная нация, мы – этики, мы отлично разбираемся в оттенках эмоций и нюансах отношений. В этих сферах для нас существует на пару измерений больше, чем для некоторых (не всех, конечно) других народов и культур. А во вкусе и аромате – наоборот, тут мы в упор не видим того, что очевидно для китайца или японца, не понимаем порой даже, куда смотреть-то. Такова цена за богатство внутреннего мира и загадочность русской души, и эта цена справедлива.

Но это не значит, что мы в принципе не способны так же хорошо разбираться в чае, как люди, легко и уверенно оперирующие понятиями cìjī и hòuzhòng. Просто у нас другой инструментарий. И, может быть, нам было бы лучше не подтягивать то, в чём мы слабы, а опереться на то, в чём мы сильны. Я не раз был свидетелем того, как люди изумительно точно судили о чае, руководствуясь не только и не столько его вкусом в чистом виде, сколько теми сложными душевными переживаниями, которые он у них вызвал.

Помимо детального анализа ощущений, разбора их отдельных характеристик, китайцы пользуются понятием «юнь» — дословно «гармония, мелодия, созвучие», означающим общее впечатление от того или иного вида или сорта чая, это впечатление складывается из определённых простых и конкретных ощущений, но не сводится к ним, юнь – это нечто большее. И к этой мелодии мы, русские, вовсе не глухи, мы отлично её слышим. Хотя и немного по-своему – не ухом, так сказать, а всем телом. Но тем интереснее.

21 октября 2017 г.
Источник: Самая домашняя чайная «Сова и Панда» https://vk.com/club47905050
Автор: Антон Дмитращук https://vk.com/id183549038