Лилин и Вэйшань: руины фарфоровых столиц

Качественный китайский фарфор может стоить невероятно дорого. Но в то же время в Китае есть место, где неплохую фарфоровую кружку, чашку или тарелку можно получить или за символическую цену, или совершенно бесплатно. И не одну, а сколько унесёшь. Тебе ещё и спасибо скажут.

Как такое стало возможным? Давайте познакомимся с историей гончарных промыслов восточной Хунани.

Лилин – город в округе Чжучжоу на востоке провинции Хунань, известный как китайская фарфоровая столица. Сейчас здесь производится 14% всей домашней фарфоровой утвари мира и около 30% мирового фарфора для радиотехники. Но приобрёл такую специализацию Лилин сравнительно недавно – меньше века назад. А до этого главный керамический центр располагался на пятнадцать километров севернее, в Вэйшане.

История вэйшаньской керамики началась во времена Восточной Хань (25-220 гг. н.э.); известна она была на протяжении эпох Тан, Сун, Юань и Мин; но выдающейся её сделал некто Ляо Чжунвэй, иноземец, явившийся в эти края из гуандунского Синнина. Было это в 1729 г. Считается, что этот Ляо Чжунвэй был потомком Фань Цзиньдэ, он же Фань-гун или Фань-сянь, легендарного гончара эпохи Мин, которого кое-где в районах гончарных промыслов почитают как святого; с середины XVIII века поклоняться Фань Цзиньдэ стали и в Вэйшане.

Чжунвэй был мастером белой и синей глазури. В Вэйшане, в районе монастыря Гудунтянь он нашёл прекрасные условия для производства керамики: невысокие горы таили в себе большие залежи каолина, в ручьях и реках хватало воды для промывания глины, а на склонах – лесов для обжига. Договорившись с монахами, Ляо Чжунвэй начал добычу глины, а затем построил и печь. Вдобавок он оказался одарённым учителем: первые нанятые им рабочие вскоре открыли собственные фабрики. Восемь старейших фабрик, основанных с 1729 по 1780 годы, объединили вокруг себя всю деревню, а к концу XIX века в Вэйшане насчитывалось уже более ста печей. Производством керамики занимались около пятисот домохозяйств; про вэйшаньцев говорили, что они «едят глину вместо риса», имея в виду, что им незачем сеять и собирать урожай – всё необходимое они покупают на доходы от продажи фарфора. Чаши, вазы, тарелки, чайники, ложки – до восьмидесяти миллионов различных фарфоровых изделий ежегодно отправлялось из Вэйшаня. По большей части, это были скромные предметы домашнего обихода, с нехитрой, но трогательной росписью. Используемый пигмент давал неброский тускло-синий цвет, но в этом было своё очарование.

В середине ХХ века Вэйшань превратился в процветающий городок с населением более 20 000 жителей. Но в 1956 году власти решили перенести керамическое производство в Лилин – он был крупнее, там было лучше с дорогами, там был большой речной порт, туда было легче протянуть железнодорожную ветку, а затем и газопровод. В короткий срок в Лилине были построены двенадцать больших современных фабрик, и тысячи опытных керамистов переехали туда из Вэйшаня вместе с семьями.

Те, чья молодость пришлась на это время, вспоминают о нём с теплотой: новая городская жизнь, огромные цеха по обоим берегам Луцзяна, в которых ни днём, ни ночью не прекращалась работа, новые формы и узоры, новый уровень качества керамики, дух единства, подъёма, новых свершений. Гружёные углём составы въезжали в промышленную зону, чтобы уже через несколько часов отправиться обратно с грузом фарфора. Вокруг заводских кварталов возникли больницы, кинотеатры, бассейны, парки… Лилинская керамика пользовалась спросом не только в Пекине, Шанхае и Гуанчжоу, но и в Лос-Анджелесе и Чикаго; не раз она выступала в качестве правительственного подарка.

Вэйшань же опустел, затих. Много древних реликвий в пятидесятые и шестидесятые было безвозвратно утрачено – например, был снят и переплавлен огромный, почти двухтонный монастырский колокол эпохи Мин. На полвека прекратилось поклонение Фань Цзиньдэ (этот ежегодный ритуал был возобновлён только в 2016 году). Производство керамики, хотя и в меньших масштабах, продолжалось здесь до 1990-х. Но новый виток реформ, на сей раз рыночных, вэйшаньский фарфор не пережил. Сейчас в Вэйшане осталось лишь три с небольшим тысячи жителей. Здесь можно посмотреть на большие старые печи, заглянуть в глиняные шахты, в заброшенный дом, где, согласно преданию, жил Ляо Чжунвэй. Не составляет труда найти осколки посуды периода Китайской Республики, а то и конца Цин. Иногда попадаются почти целые чашки и блюдца. Некоторые вэйшаньцы, разбогатев на чужбине и вернувшись в родные края, открывают мини-отели для туристов, желающих посетить «тысячелетнюю фарфоровую деревню». Но без серьёзных инвестиций и без внятной программы реконструкции перспектив у развития такого туризма немного.

Для Лилина восьмидесятые и девяностые тоже не прошли бесследно. Крупные государственные фабрики – Гогуан, Цюньли, Синхо, Лишэн и др. – так и не смогли вписаться в новый уклад и закрылись, одни раньше, другие позже. Цюньли проработала аж до 17 мая 2011 года – на стене диспетчерской висит отрывной календарь, «остановившийся» на последнем рабочем дне. В постапокалиптически-мрачных пустых цехах можно найти продукцию на разных стадиях производства. Над ветшающими строениями быстро покрывается молодым лесом гора золы, выросшая за время работы государственных фабрик; лианами увито здание бывшего Института керамики. Планируется включение этой территории в список всемирного промышленного наследия ЮНЕСКО. Возможно, после этого она приобретёт менее печальный вид.

Цюньли, Гогуан и прочих сменили высокотехнологичные частные предприятия, образовавшие новую «керамическую долину» с огромными футуристическими сооружениями в форме ваз и горшков.

***

У больших объёмов производства и высоких стандартов качества есть обратная сторона – отходы.

В керамическом производстве эта проблема стоит остро: брак при обжиге неизбежен, а найти применение фарфоровым черепкам или как-то их переработать – непростая задача. Если же требования к качеству высоки, и при наличии даже незначительных и неочевидных дефектов посуда не отправляется на продажу (ради поддержания высокой репутации компании), то всё ещё сложнее. Кроме того, лилинская керамика часто участвует в различных выставках. К тому времени, когда выставочные образцы, постранствовав год-два по Поднебесной и за её пределами, возвращаются назад, товарные партии этих изделий уже распроданы, и что теперь делать с выставочными экземплярами – непонятно.

Год за годом осколки, почти целая, а порой и совсем целая, но по той или иной причине труднореализуемая посуда копится. Фабрики отводят под это значительные площади, и их не хватает, приходится арендовать дополнительные склады. Их управляющие грустно шутят, что металлический лом можно хоть и за бесценок, но продать, а за избавление от фарфорового лома приходится доплачивать.

Время от времени лилинские предприятия – например, компания Хуашэн – открывали доступ всем желающим на площадки с некондицией, предлагая забрать всё, что понравится, бесплатно. Однако бурного энтузиазма это не вызывало.

Но всё изменилось в августе 2023 года. Видео, озаглавленное «Приехал в Лилин с единственной целью – набрать керамики!», завирусилось в доуине (известном на Западе как тикток) – и началось! Ежедневно на склады Хуашэна стали приезжать без преувеличения тысячи «охотников за сокровищами» из самых разных провинций, попадались даже иностранцы. Когда там засветилось несколько интернет-знаменитостей, это ещё больше подстегнуло ажиотаж. За считанные дни разбор фарфоровых куч превратился в модное развлечение, а небольшие несовершенства посуды – в достоинства, делающие каждый предмет уникальным. Основная масса продукции Хуашэна – посуда ценой в несколько юаней, и съездив за бесплатной кружкой в Лилин, не сэкономишь, а совсем наоборот, но дело-то не в этом. Это же как взять щенка или котёнка с улицы.

Мне легко это понять. У моей бабушки была коллекция советских фарфоровых статуэток – штук пятьдесят, наверно. Фарфор хрупок, и время от времени статуэтки получали травмы, совместимые с жизнью, но несовместимые с бабушкиными представлениями о должном. Она была человеком суеверным и не терпела в доме посуду со сколами, трещинами и прочее в том же роде. Вот мне и приходилось спасать от выкидывания в мусорку этих одноухих львят и лишившихся хвоста синиц, забирая их себе. Конечно же, я дорожил ими больше, чем они объективно того заслуживали…

Компании Хуашэн пришлось выделить сотрудников для регулировки этого процесса, помощи в упаковке и так далее. Зато запасы фарфоровых несчастий, копившиеся годами, иссякли за какие-то две недели… А люди-то продолжали приезжать. И сказать им: «извините, всё закончилось» — это было бы колоссальным разочарованием, а значит – ударом по репутации компании.

И тогда в Хуашэне решили продавать этим паломникам целую, безупречную посуду со скидкой в несколько раз. С одной стороны, настолько дёшево, что это не обидно для гостей, а с другой, всё же не даром – и хайп начал понемногу стихать. В финансовом плане – чистый убыток, зато в доброй памяти о Хуашэне и Лилине в целом – сплошной выигрыш.

Стоит поучиться.

***

Почему мне захотелось рассказать эту не особенно чайную историю (и в двадцатом веке, и сейчас в Лилине делают немало чайной посуды, но по большей части простецкой, совсем не ассоциирующейся с изысканным чаем для гурманов и знатоков)?

В воображении многих Китай – это такая волшебная страна с глубочайшим почтением к древности, с тысячелетними непрерывными традициями et cetera, et cetera.

Но это не так.

Китай – это безжалостное движение вперёд, и он был таким всегда. Это многослойный пирог из руин разных эпох, и каждая последующая эпоха не питает сантиментов к предыдущим, а лишь цинично пользуется прошлым для того, чтобы успешнее торговать настоящим, прорываясь в будущее.

Чая это касается в полной мере.

Вэйшань.