Знаменитые чаи древности. Три главных чая эпохи Тан

Один из заметных персонажей китайского чайного интернета – некто 逍遥哥 (я не думаю, что это нужно читать как имя и фамилию – Сяо Яогэ. Скорее, это творческий псевдоним – Сяояо Гэ, «Безмятежный Брат». Выражением «сяояо» — «свободное скитание», «беззаботное странствие» — описывается свободное, естественное, спонтанное поведение мудреца-даоса. Восходит это выражение к названию первой главы трактата «Чжуан-цзы»). Он позиционирует себя как исследователь чайной культуры и является автором четырёх книг, посвящённых истории чая, которые публикуются в сети по главам. Многие их фрагменты есть в свободном доступе, и они привлекли моё внимание. Информация в них неплохо структурирована, и, думаю, они могли бы пригодиться тем, кто только прикоснулся к миру чая и хочет узнать о его прошлом больше. Да и опытным «чайным людям» не помешает освежить знания и привести их в систему.

Технология производства прессованного пропаренного чая в эпоху Тан.

Поэтому я буду время от времени выкладывать здесь скорее пересказы, нежели переводы постов Сяояо Гэ – как обычно, с сокращениями, дополнениями и лирическими отступлениями. И начну с небольшой серии о знаменитых сортах чая разных эпох.

«Сегодня, заваривая знаменитые чаи из разных мест, большинство любителей чая не задумываются о том, какой чай люди пили тысячу лет назад. Мы забываем не только о самом чае, о том, каковы были способы его приготовления и употребления, о том, каков был его вкус; в ещё бóльшей степени мы забываем о том, какой была жизнь людей древности, какими они были и как воспринимали мир и самих себя. Время стирает всё. Но следы остаются», — пишет Сяояо Гэ.

***

Тысячу с лишним лет назад огромная, величественная империя Тан грозно возвышалась над миром. Эпоха Тан стала временем развития и распространения чайной культуры. Чай производился в сорока трёх областях (автор использует слово «цзюнь» (郡), но насколько я знаю, области-цзюнь были упразднены при династии Суй, их сменили округа-чжоу – прим. А.Д.), и естественно, в них было множество гунча – податных чаёв и минча – знаменитых чаёв. Однако тремя лучшими, несомненно, были Цзы Сунь, Янсянь Ча и Мэндин Ча.

Во времена Хань и Цзинь выдающийся чай происходил из Шу (территория современной Сычуани). К концу Тан гордо взмыл вверх чай из Цзяннани (южный берег Янцзы). И состав великой тройки танских чаёв отражает перенос передового края чайной индустрии: мэндинский чай – из Башу, а Янсянь Ча и Цзы Сунь – цзяннаньские.

Лично я бы сказал ещё, что в эпоху Тан чай впервые начинает получать имена – по крайней мере, громкие. До этого чай был, в основном, «чаем откуда-то». Как мэндинский или янсяньский. А при Танах появляются чайные имена собственные, как сейчас сказали бы, бренды. Такие, как Пурпурные Ростки.

***

Гучжу Цзы Сунь (顾渚紫笋茶), «Пурпурные Ростки с гор Гучжу» — прессованный пропаренный зелёный чай, производившийся в эпоху Тан в Усине (опять-таки замечу, что после 602 г. этот округ получил название Хучжоу – и носит его и сейчас, входя в состав провинции Чжэцзян. Впрочем, старое название Усин не было забыто и иногда возвращалось – прим. А.Д.), в горах Гучжу.

Широкую известность Цзы Сунь приобрели благодаря горячей любви, которую питал к ним императорский род, упоминанию в «Чайном каноне» Лу Юя, а также преклонению перед ними многих учёных и поэтов. Вершины славы Пурпурные Ростки достигли после основания в 770 г. н.э. Да Тан Гун Ча Юаня (大唐贡茶院), Большого танского дома податного чая – первой в истории крупной казённой чайной фабрики, значение которой невозможно переоценить (о современном чайно-туристическом комплексе на месте Да Тан Гун Ча Юаня, который, к сожалению, не сохранился, мы писали здесь — https://vk.com/wall-47905050_16659 ). Но их история началась раньше.

За сотни лет до основания Большого танского дома податного чая на его месте находились императорские чайные сады Лю Сун (420-479 гг.) – одного из четырёх южных царств эпохи Южных и Северных династий. В «Усинских заметках» (吴兴记) Шань Цяна записано: «В двадцати ли к западу от Учэна, в Вэньшане производят императорский чай» (не уверен, что Вэньшань здесь – топоним, не исключено, что это нужно читать буквально, как «тёплые горы»; интересно, что чай Шань Цян обозначает иероглифом «чуань» (荈; о разных иероглифах, использовавшихся для обозначения чая, мы писали здесь — https://vk.com/wall-47905050_22233 ) и называет его не податным-гун (贡), а поставляющимся ко двору – юй (御). Теоретически, Юй Чуань может быть и собственным именем чая из Учэна – прим. А.Д.). А ещё в этих заметках говорится, что каждый год правители двух областей – Усина и Пилина (ныне территория округа Чанчжоу провинции Цзянсу) устраивают там пиршество по поводу сбора чая. Не только у Цзы Сунь, но и у танских чайных пиров в Цзинхуэйтине, павильоне, специально построенном для этого на границе двух областей, были исторические предшественники!

И если отсчитывать от «Усинских заметок» Шань Цяна, то окажется, что Гучжу Цзы Сунь были податным чаем на протяжении 1100 лет, и суммарный объём их производства колоссален. Это величайший чай-дань в истории Поднебесной.

Но лично на мой взгляд, это слишком большая вольность (типичная, впрочем, для Китая) – как ни крути, названия Гучжу Цзы Сунь (или просто Цзы Сунь) у Шань Цяна нет. Появляется оно, по-видимому, уже в эпоху Тан – хотя и до Да Тан Гун Ча Юаня.

С 770 г. начальники округа Хучжоу стали лично отвечать за производство чая в Да Тан Гун Ча Юане. До падения Тан в 907 г. их успело смениться несколько десятков, и многие из назначенных на эту должность были глубокими знатоками чая, выдающимися поэтами, каллиграфами и т.д. Среди них были, например, Янь Чжэньцин, Пэй Цин, Ли Цы, Фань Чуаньчжэн, Юань Гао, Юй Ди, Ду Му, Пэй Вэнь – автор «Чайных толкований» (茶述), Ян Ханьгун, Чжан Вэньгуй, Цуй Сюаньлян, Хань Тай, Чжан Бо, Ду Жусю. Чтобы было понятнее, насколько это сюрреалистично, представьте, что вместо Газпрома и Роскосмоса у нас – огромная корпорация по производству тульских пряников, в ней трудятся десятки тысяч рабочих, отвечает за качество пряников и за пряничные дедлайны непосредственно губернатор Тульской области, причём это его главная задача, и в Кремле решают доверить этот пост то Полозковой, то Пригову, то Покрасу Лампасу – и всё отлично работает.

В «Атласе областей и уездов девиза Юаньхэ» (元和郡县图志) первого министра Ли Цзифу (813 г.) сообщается, что ежегодно на производстве Цзы Сунь до тридцати тысяч рабочих заняты целыми месяцами. Ли Цзифу, кстати, был сыном Ли Циюня, благодаря которому и был создан Да Тан Гун Ча Юань. Ли Циюнь, видный чиновник, цензор и министр при дворе Су-цзуна и Дай-цзуна, был знаком с трудами Лу Юя, и опираясь на его рекомендации, разглядел потенциал хучжоуского чая. И сумел убедить императора развернуть чайное производство невиданного ранее масштаба.

Указывается, что объёмы податного чая в Да Тан Гун Ча Юане доходили до 18 400 цзиней в год – это около 11 тонн (цзинь в те времена был «потяжелее» — почти 600 г). Задумайтесь над эффективностью производства – если верить этим цифрам, то на каждый килограмм готового чая требовалось трое рабочих и один-два месяца труда. Допустим, что был и не податный Цзы Сунь, для свободной торговли, допустим, его было больше, пусть в десять раз, пусть даже в двадцать (что очень сомнительно) – трудоёмкость всё равно ужасает.

В «Чайных толкованиях» Пэй Вэня сказано: «Теперь в империи много мест с податным чаем, и Гучжу, Циян и Мэншань ценятся выше всего, на втором месте – Шоуян, Исин, Бицзянь, Юнху и Хэншань, а ниже всех – Поян и Фулян».

У хучжоуского поэта Цянь Ци (710-782), одного из «Десяти талантов периода Дали», есть стихотворение «С Чжао Цзюем на чайном пиру» (与赵莒茶宴), прекрасно передающее умиротворение, утончение восприятия и растворение в окружающем во время чаепития: «Под сенью бамбука не нахожу слов о пурпурном чае. Будто одержавший полную победу отшельник, упиваюсь бегущими облаками – вином бессмертных. Мирские помыслы радостно смыты, невзгоды исчерпаны. Лишь пение цикады доносится с дерева, и тени лежат наискосок».

Отойдя от первоисточника, скажу, что это считается первым зарегистрированным случаем употребления выражения «ча янь» (茶宴) – «чайный пир». Но особые встречи за чаем, отличавшиеся от винных пиров как напитками и закусками, так и атмосферой, существовали ещё в Восточной Цзинь (317-420 гг.). В долгие смутные времена, наступившие после распада империи Хань, образованные люди стали искать возможность самовыражения, свободного от социальных условностей. Так возникло движение «ветра и потока» (风流), представители которого за несколько веков перешли от вина к чаю и от бунтарской экспрессии – к скромности, непритязательности, самодостаточности, противопоставляемой показной, сумасбродной роскоши пиршеств знати. Нередко эти чайные нонкомформисты были людьми влиятельными и имеющими высокий социальный статус, что способствовало распространению чая. И чтобы нам вернуться обратно к гучжушаньским Цзы Сунь, добавлю, что одним из ярких представителей этого течения, неизменно встречавшим гостей чаем и лёгкими закусками, был Лу На – правитель Усина.

Вэй Чухоу (773-828), чиновник, учёный, книгочей и литератор, автор императорских хроник Дэ-цзуна и Сянь-цзуна сокрушался в стихотворении «Чайный перевал» (茶岭): «Гучжу из У у торговцев иссяк, и вести о Мэншане из Шу редки». Но речь тут не об упадке, а о том, что знаменитые чаи из Гучжу и Мэншаня в полном объёме отправляются к императорскому двору, и в продаже их не найти.

Каждый год по весне начальник округа Хучжоу лично приезжал в Да Тан Гун Ча Юань, чтобы проконтролировать производство чая и проследить, чтобы первый чай был отправлен в столицу с максимальной скоростью. Императорский цензор Ли Ин писал в «Песне дани чайных гор» (茶山贡焙歌): «За десять дней государевы гонцы покрывают четыре тысячи ли, поспеть дóлжно к цинминскому пиршеству».

Многие стихи того времени, даже если Цзы Сунь не фигурируют в них непосредственно, вдохновлены ими. Прекрасный пример – «Чайное фу» (茶赋, фу – специфический китайский жанр, ритмическая проза с поэтическими вставками) Гу Куана (приблизительно 727-815), который в конце 780-х служил делопроизводителем при Хань Хуане, правителе Западного Чжэцзяна, имел прямое отношение к сбору податного чая округов Хучжоу и Чанчжоу и хорошо знал эту сферу. В небольшом произведении отражена горечь, которую вызывали у поэта нравы эпохи, в которую ему довелось жить (и потому неудивительно, что Гу Куан, несмотря на талант, не смог сделать карьеру и окончил свои дни в бедности, затворником), но в такой замысловатой форме, что разобраться не так-то просто. Полный текст «Ча Фу» Гу Куана с комментариями можно найти, например, здесь — https://www.acfun.cn/a/ac34103861 .

А самое известное стихотворение о Цзы Сунь – конечно же, «Свежий чай хучжоуской дани» (湖州贡焙新茶) Чжан Вэньгуя, вступившего в должность начальника Хучжоу в 841 г.: «Фениксовая колесница, отправленная за весной, вернулась наполовину пьяной. Придворные красавицы потоками льются сквозь распахнутые занавески, улыбки расцветают подобно пионам, золотые украшения колышутся – вестимо, усинские Пурпурные Ростки прибыли!» Яркий образ праздничной встречи первого весеннего чая, запечатлённый в этих строках, прошёл через века, пережив сами Пурпурные Ростки.

***

О дальнейшей судьбе этого чая, о том, как он менялся от эпохи к эпохе, можно прочесть, например, в материале Сергея Кошеверова — https://www.tea-terra.ru/2015/07/16/22090/ . Там несколько меньше цитат, зато повествование красочнее.

Рискну утверждать, что ни до, ни после не было чая, который имперские власти наделяли бы такой же значимостью. Податные плиточные чаи Сун, о которых пойдёт речь далее, были баснословно дороги и невероятно престижны – но и вокруг них не было такого ажиотажа. Возможно, потому, что в эпоху Сун чай прочно вошёл в китайский быт. А в эпоху Тан Китай только открыл для себя чай по-настоящему – и влюбился в него!

Гучжу Цзы Сунь – настоящий идол мировой чайной истории, имя на все времена. Волны современной моды по сравнению с ним – как рябь на воде по сравнению с цунами.

Чжан Вэньгуй, «Свежий чай хучжоуской дани» (湖州贡焙新茶).

Вторым по значимости податным чаем в эпоху Тан был Янсянь Ча (阳羡茶). Янсянь – старое название Исина, того самого, который ныне известен любителям чая благодаря гончарным промыслам, окаменелой глине цзыша, чайникам из неё и отчасти – красному чаю; тогда же до изобретения красного чая и заваривания чая в чайниках оставалось ещё много веков. Уезд Янсянь был создан ещё во времена Цинь, при династии Цзинь он вместе с пятью другими уездами вошёл в состав новой области Исин, которая при династии Суй была расформирована, и Исином (义兴县) стал называться прежний Янсянь. Так он называется и сейчас, только в эпоху Сун написание изменилось из-за табу на имена: иероглифы, входившие в состав имени императора, запрещалось использовать как-либо иначе. И если они уже использовались в топонимах, то там их заменяли на другие, созвучные. Второго сунского императора звали Чжао Гуанъи, в его имени был иероглиф 义, и поэтому Исину-义兴 пришлось стать Исином-宜兴. Кстати, табу распространялось даже на имена членов императорской семьи: при рождении Чжао Гуанъи назвали Куанъи, но когда его старший брат Куанъинь стал основателем династии Сун, ему пришлось изменить имя… Но я отвлёкся. Короче говоря, Янсяня при Танах уже не было, но чай с западных берегов озера Тайху, находившихся под юрисдикцией округа Чанчжоу, по-прежнему называли янсяньским.

Янсяньский чай возник в эпоху Хань, прославился в эпоху Тан и достиг пика своего развития в эпоху Мин. Примерно в 766-768 гг. Ли Циюнь, занимавший тогда пост начальника округа Чанчжоу, повстречал некоего странствующего монаха, знатока чая, который высоко оценил янсяньский чай и порекомендовал представить его ко двору императора. Вскоре после этого янсяньский чай стал податным, а затем был создан Да Тан Гун Ча Юань, о котором говорилось в первой части статьи. Монахом, сыгравшим такую важную роль в судьбе чанчжоуского и ханчжоуского чая, был, как вы понимаете, Лу Юй.

Утверждают, что в Да Тан Гун Ча Юане, на крупнейшей на тот момент чайной фабрике мира, производили одновременно и гучжушаньские Цзы Сунь, и Янсянь Ча. Поэтому под именем Цзы Сунь Ча иногда объединяют усинский и исинский чай.

Хотя Да Тан Гун Ча Юань и находился близ границы Хучжоу и Чанчжоу, мне лично всё равно не очень понятно, как в те времена можно было организовать такое производство – нельзя же везти собранный чайный лист день, два, а может, и несколько дней к месту его обработки. Возможно, в Да Тан Гун Ча Юане чай проходил только финальные стадии обработки? Или может быть, Да Тан Гун Ча Юань был не одним большим предприятием, а группой фабрик, которые находились в непосредственной близости от чайных садов? Точного ответа нет – ведь постройки танских времён не сохранились.

По общему мнению, качество янсяньского чая было немного ниже, чем его южного соседа – Гучжу Цзы Сунь, поскольку на южных берегах Тайху климат благоприятнее. Однако и Янсянь Ча был не раз воспет поэтами. Так, у Лу Туна (790-835) в стихотворении «Наскоро пишу императорскому советнику Мэну с благодарностью за присланный свежий чай» (走笔谢孟谏议寄新茶) говорится: «Пока Сын Неба не отведает янсяньского чая, сто деревьев и трав не осмелятся расцвести». А ведь это одна из известнейших чайных поэм, это оттуда всем знакомые «семь чашек»: «Первая чашка увлажнит мои уста и горло, вторая чашка сокрушит мое одиночество» и так далее. Строки, в которых запечатлено преображающее действие чая, чашка за чашкой, описывают именно янсяньский чай.

Но ещё чаще, говоря об истории янсяньского чая, вспоминают «Тоскую в ночи, завидуя звукам весёлого чайного пира чанчжоуского Цзя и хучжоуского Цуя, и потому пишу эти стихи» (夜闻贾常州崔湖州茶山境会想羡欢宴因寄此诗) великого Бо Цзюйи (772-846): «В ночи далеко разносятся звуки встреч на границе чайных садов, жемчуга, самоцветы, колокольчики сходятся и кружатся. Разделённые границей округов под весенними фонарями становятся одной семьёй. Девушки поочерёдно танцуют, соперничая красотой, все вместе пробуют Пурпурные Ростки, состязающиеся в свежести. Жалею себя у северного окна в пору цветения, вино с пыльцой рогоза – вот питьё для слабого больного человека». Каждый год по весне правители Чанчжоу и Хучжоу устраивали большой чайный пир в Цзинхуэйтине – «Павильоне встреч на границе», приглашая знаменитостей попробовать и оценить чай. Вот и Бо Цзюйи, занявший в 825 г. пост начальника Сучжоу, получил следующей весной такое приглашение от Цзя Вэя – начальника Чанчжоу и Цуй Сюаньляна – начальника Хучжоу, своих соседей и старых хороших друзей. Но приехать из-за больной поясницы не смог, лечился пыльцой рогоза и изливал свою грусть в стихах. Осенью того же года он оставил службу из-за болезней.

Мне чудится в этом нечто важное: самое знаменитое стихотворение о чайных праздниках в Цзинхуэйтине – о пире, на котором автор не смог побывать. Так несбывшееся оказывается художественно сильнее и долговечнее сбывшегося. И праздничные встречи на границе – прекрасный образ, он гораздо ближе мне, чем попытки границы стереть, всё объединить и смешать…

Что представлял собой легендарный Цзинхуэйтин – отдельный интересный вопрос. При слове «павильон» воображение рисует изящную четырёх-, шести- или восьмиугольную беседку в классическом китайском саду. В такой беседке прекрасно чаёвничать вдвоём или втроём, но как устроить там многолюдное пиршество с чайными состязаниями и танцами? По-видимому, дело в том, что в эпоху Тан слово «тин» (亭) означало почтовую станцию на тракте. Через хребет Чжому между уездами Чансин и Исин ведёт выложенная камнем дорога, которую называют Гун Ча Гу Дао (贡茶古道) – «Древняя дорога податного чая», или Нянь Сань Вань (廿三湾) – «Двадцать три поворота». На ней сохранились каменные плиты с памятными надписями, сделанными Юань Гао, Юй Ди и Ду Му – все они были начальниками Хучжоу в эпоху Тан. Эта дорога и в последующие эпохи соединяла Чжэцзян и Цзянсу. Осенью 1924 г. она стала местом ожесточённых сражений между Аньхойской и Чжилийской кликами, известных как Цзянсу-Чжэцзянская война, или война между Ци и Лу (по именам военных губернаторов). Сейчас старая дорога, вьющаяся в зарослях бамбука и то и дело превращающаяся в лестницу, утратила транспортное значение, но пользуется популярностью у туристов, интересующихся историей. И на ней есть скромный современный павильончик в память о Цзинхуэйтине эпохи Тан, за которым ухаживает Исинская ассоциация продвижения чайной культуры (см. https://mp.weixin.qq.com/s?__biz=MzA3MzUyOTY3MQ==.. , https://www.sohu.com/a/47543391_189255 ).

У Бо Цзюйи был коллега, ровесник и товарищ, вместе с которым он путешествовал, уйдя со службы – Лю Юйси (772-842). Через год после того, как Бо Цзюйи написал «Тоскую в ночи, завидуя звукам весёлого чайного пира…», Лю Юйси встретил в Лояне своего друга Хань Тая, которому предстояло отправиться в Хучжоу начальником. После этого родилось стихотворение «В Лояне посылаю губернатору Ханю пять экспромтов об Усине» (洛中送韩七中丞之吴兴口号五首), где есть такие строки: «В месте, подобном царству небожителей в мире смертных, весенние горы полнятся девами в пору сбора чая».

Спустя триста лет Шэнь Ко, выдающийся учёный и политик Северной Сун, так высказывался о знаменитых чаях в «Записях бесед в Мэнси» (梦溪笔谈), всеобъемлющем собрании научных знаний и теорий своего времени: «Древние, обсуждая чай, говорили о Янсяне, Гучжу, Тяньчжу и Мэндине и не говорили о Цзяньси» (Цзяньси – один из притоков Миньцзяна, главной реки северной Фуцзяни. Чаи из бассейна Цзяньси прославились в эпоху Сун – см. https://vk.com/wall-47905050_22286 ).

А Су Дунпо писал (извините за мой дилетантский перевод, язык великого поэта непрост, но я, по крайней мере, постарался передать настроение): «Вот состарюсь – куплю себе землю в Янсяне, ради одних только гор и ручьёв, чтоб бродить там с душой нараспашку, выбросив вещи из сердца. Как обычно, лениться писать, но напевать что попало, возвращаясь домой, не боясь ни простого труда, ни ветра и ливня». И выражение «купить землю в Янсяне» иногда используют в значении «отказаться от чиновной карьеры, уйти в затворничество и жить простой жизнью» – как и сделал Су Дунпо. Причём Сяояо Гэ, «Безмятежный Брат», книгу которого я вам пересказываю, утверждает, что Су Дунпо на самом деле купил себе землю в Исине и даже имел какое-то отношение к выращиванию чая. Звучит это сомнительно – насколько я знаю, часть своих деревенских ссылок он провёл в Хэбэе, а другую – в Гуандуне. Но я был бы рад, окажись это правдой.

Пейзаж Исина.

Озеро Тайху.

Гун Ча Гу Дао — Древняя дорога податного чая.

Современный Цзинхуэйтин — Павильон встреч на границе.

Современный Да Тан Гун Ча Юань — Большой танский дом податного чая.

Третья танская чайная драгоценность – это Мэндин Ча (蒙顶茶), или Мэншань Ча (蒙山茶), прессованный пропаренный зелёный чай, производимый в районе пика Мэндин (территория нынешнего района Миншань округа Яань провинции Сычуань). Хотя с точки зрения хронологии, его следует поставить на первое место – он появился гораздо раньше, чем Гучжу Цзы Сунь и Янсянь Ча, и прославился в «цзю чжоу» — «девяти областях» задолго до них.

Здесь стоит сделать небольшое отступление, потому что я вижу, как некоторые российские авторы, встречая выражение «九州», спокойненько транскрибируют его без перевода – «Цзючжоу», полагая, что речь о городе с таким названием. Или даже переводят его как «Кюсю» (название японского острова записывается этими же иероглифами). Но на самом деле «цзю чжоу» — это девять областей, на которые разделил страну полумифический правитель Юй, основатель Ся – первого династического государства в китайской истории, пытаясь использовать естественные преграды для борьбы с наводнениями (подробнее см. https://anashina.com/devyat-oblastej-drevnego-kitaya/ ), было это в конце третьего тысячелетия до нашей эры. Считается, что Ся располагалось на месте нынешней Хэнани. И говоря о «девяти областях», обычно имеют в виду колыбель китайской цивилизации – Срединную равнину и возникшие на ней и постепенно расширявшиеся государства, то объединявшиеся, то распадавшиеся на противоборствующие осколки.

В это понятие обычно не включают Ба и Шу – юго-западные царства, существовавшие в период Чжоу (XI-III вв. до н.э.). Шу находилось в Сычуаньской котловине, Ба – на её восточной границе. Теснимые царством Чу, кланы Ба отступали всё дальше на запад, и культуры Ба и Шу во многом слились. Они сильно отличались от культуры Срединной равнины, у Шу была своя письменность, основанная на иных принципах, а в искусстве было много среднеазиатских черт. В конце IV века до н.э. Ба и Шу были уничтожены царством Цинь, причём Цинь вторглось в Шу, заключив союз с Ба, а затем атаковало своего союзника. Захват и освоение плодородных земель Шу дало Цинь возможность через сто лет объединить весь Китай под своей властью и основать первую китайскую империю.

А ещё позже, в период Троецарствия здесь располагалось царство Лю Бэя, носившее то же название – Шу. Оно хорошо знакомо любителям пуэра благодаря Чжугэ Ляну – стратегу Лю Бэя.

Поэтому под «шуским чаем» или «чаем из Шу» в эпоху Тан понимали прежде всего мэндинский чай.

Ба и Шу – родина чайной культуры, а также место возникновения традиции податного чая. Принято считать, что ещё во времена Западной Чжоу, более 3000 лет назад Шу платило чаем дань чжоуским правителям. В эпоху Хань в Мэндиншане был создан первый рукотворный чайный сад (см. https://vk.com/wall-47905050_19966 , абзац о Ганьлусы). В начале эпохи Тан мэндинский чай, вне сомнения, был чаем номер один в Китае; в 742 г. он был официально признан податным чаем танского двора.

Но восстание Ань Лушаня в середине эпохи Тан, превратившееся в один из самых кровопролитных конфликтов в истории человечества, многое изменило. За семь с небольшим лет мятежа число налогоплательщиков Тан сократилось втрое – на 36 миллионов человек (при том, что всё население планеты в то время оценивается в 200-300 миллионов). Не все из них погибли; многие бежали из охваченных огнём северных районов в более спокойные южные земли, «центр тяжести» цивилизации сместился из долины Хуанхэ к дельте Янцзы. Торговые связи были разорваны, экономику фактически нужно было строить заново. И это одна из причин возникновения новых чаеводческих районов вдали от родины чая.

Хотя мэндинский чай не утратил своего значения. В относящихся к 794 г. «Юньнаньских записях» (云南记) первого министра Юань Цзы говорится: «В Миншане производят чай, горы под названием Мэншань тянутся на десятки ли на юго-западе уезда»; там же содержится отождествление мэншаньского и шуского чая. В 813 г. первый министр Ли Цзифу в «Атласе областей и уездов девиза Юаньхэ» (元和郡县图志) сообщал: «Горы Мэншань, что в десяти ли к югу от центра уезда, ежегодно поставляют податный чай, главный в Шу». В 821-824 гг. выдающийся учёный Ли Чжао написал «Дополнения к истории Тан» (唐国史补), где говорится: «Дорогой чай входит в привычку, и есть множество известных имён его. В Цзяньнани (не путать с Цзяннанью. Цзяньнань здесь – понятие времён Тан, относящееся к Сычуани и Ганьсу – прим. А.Д.) есть Мэндинские Каменные Цветы, или Малые Квадраты, из распустившихся почек, их следует назвать первыми. В Хучжоу есть Пурпурные Ростки из Гучжу, в Дунчуане (по-видимому, речь о юньнаньском Дунчуане близ Куньмина – прим. А.Д.) – Малые Плитки Чудесного Источника, все они также достойны». В 856 г. Ян Е в «Рукописях императорского повара» (膳夫经手录) писал: «Мэндин – коротким словом сказано многое. Шуский чай заслужил известность как мэндинский. До Юаньхэ (806-820 гг. – прим. А.Д.) цзинь весеннего мэндинского чая нельзя было купить за связку шёлка. Большая выгода сподвигла множество людей выращивать чай в Мэндине и окрестностях, и не прошло и нескольких десятилетий, как на синьаньском рынке появились тысячи и десятки тысяч цзиней чая». Много веков спустя Сюй Цышу в «Объяснениях чая» (茶疏; этот трактат был написан в 1597 г.; российские любители чая знают его в основном по фразе «Сокровенный аромат лучшего чая проявляет себя благодаря воде, без воды нечего и говорить о чае») писал: «Предки, обсуждая чай, непременно ставили на первое место Мэндин».

Мэндинский чай вдохновлял и танских поэтов, и стихотворцев последующих эпох. Широко известна «Песнь о пробовании чая в монастыре Сишань» (西山兰若试茶歌) Лю Юйси (772-842), где есть такая строка: «Весна Мэншаня и Гучжу, белая глина с красной печатью проходит сквозь ветер и пыль». Не догадываетесь, о чём это? Мне тоже пришлось поломать голову, а потом долго копаться в комментариях и расшифровках. Так запечатывали податный чай, отправляя его в столицу (см. https://cul.sohu.com/a/631181130_121124794 ).

Прекрасный образ весеннего чайного сада создал Чжэн Гу (851-910) в «Трёх шуских строфах» (蜀中三首): «Ночью ни дождя, ни пыли. Зелёное сияние обновляется каждый день. Тысячи капель росы на полях мэндинского чая, один ручеёк весны на узорной бумаге для писем. Жилище Ян Сюна на высоком дереве пусто, башня Ду Фу вдали заброшена, условились о встрече под цветущими яблонями – и всё никак не вернутся домой». Ян Сюн – ханьский поэт, а Ду Фу – танский; я совсем не уверен, что правильно понял слова Чжэн Гу, но поэты, не покидающие земную юдоль, а уходящие на встречу друг с другом и просто немного задерживающиеся на ней – ведь что такое несколько веков для бессмертной души? – заболтавшись так, что забыли о доме – это очень трогательно… Если в этом я и неправ, то «ежедневно обновляющееся зелёное сияние» — вне всяких сомнений, о чайных кустах весной.

У Вэнь Яньбо (1006-1097) есть стихотворение, которое так и называется – «Мэндинский чай»: «В записях древних превыше всего стоит мэндинский вкус, облачный сок росистых почек прекраснее сливок. Немало снадобий есть в императорском доме, но немного сладкого сока поможет благодати дао».

Вэнь Тун (1018-1079), двоюродный брат Су Дунпо, «Благодарю доброго человека, приславшего мэндинский чай» (谢人惠寄蒙顶茶): «Чай из земли Шу называют совершенным, вкус Мэншаня – редкое сокровище, не имеющее равных».

Ли Дэцзай (династия Юань): «Весна на вершине Мэндина ранняя, вода на середине Янцзы высока». Позже фраза «вода с середины Янцзы, чай с вершины Мэндина» стала идиомой, означающей лучшее из возможного.

И такие примеры можно перечислять ещё долго. Хорошая подборка стихов о мэндинском чае – здесь: http://sc.sina.com.cn/travel/bendi/2018-07-10/detail-.. .

Но пожалуй, никто не был так предан мэндинскому чаю, как «одержимый стихотворец» (诗魔) Бо Цзюйи, упомянутый в предыдущей части. В жизни «поэта-демона» политические амбиции сменялись желанием свободной жизни на лоне природы, а страстная любовь к вину – спокойным растворением в чае. Бо Цзюйи жил в эпоху растущего интереса к чаю, когда среди вельмож и литераторов стало нормой угощать друг друга чаем – как лично, так и посылая его почтой – и обмениваться впечатлениями. И он сам приложил к этой моде вооружённую кистью руку – десятки его стихотворений так или иначе касаются чая. Цзюйи повествует в них и о сборе и обработке чайного листа, и о приготовлении чайного отвара (способ соответствует эпохе и совпадает с тем, который описал Лу Юй: прогрев кусочка прессованного чая на огне, измельчение и растирание в порошок, засыпание его в готовую закипеть воду в строго определённый момент – у Бо Цзюйи тоже фигурируют «рыбьи глаза» — перемешивание и переливание черпаком в чашу для питья), и о воздействии чая – чай помогал поэту приходить в себя после винных возлияний, бодрствовать ночами, любоваться Луной и писать стихи, поддерживал силы, когда из-за недомогания есть хотелось только раз в день. И часто это был именно мэндинский чай.

В 810 г. закончился срок пребывания Бо Цзюйи на посту цзо шии – левого подбирателя оброненного в Привратном министерстве (звучит забавно, но это не уборщик, как можно вообразить, а секретарь, проверяющий черновики государственных актов на содержательные и стилистические ошибки, должность хоть и малозначительная, но позволяющая не прозябать в нищете. Вообще, в аппарате империи Тан с чувством прекрасного всё было в полнейшем порядке. Как вам, например, ю цзяньи дафу – правый великий муж-увещеватель? А моя самая любимая должность – цзо саньци чанши, едущий слева постоянно прислуживающий не обременённый конкретными обязанностями всадник). Одновременно был понижен в должности и его близкий друг, поэт и писатель Юань Чжэнь. Цзюйи тосковал и заливал вином тревогу о будущем. Но тут некий советник Сяо из Шу прислал немного свежего чая – и родилось стихотворение, которое так и называется: «Советник Сяо прислал свежий шуский чай» (萧员外寄新蜀茶). Оно гласит: «Чай из Шу ошеломительно свеж, сваренный на вэйской воде, возвращает вкус к жизни. Чаша как будто полна молока – не отвести глаз. И зачем людям вино, когда весна в разгаре?»

В 817 г. карьера Бо Цзюйи в очередной раз пошла вниз – он был сослан в Цзянчжоу (ныне Цзюцзян в провинции Цзянси) на должность сыма – старшего помощника начальника округа (дословно сыма – конюший. «Цзянчжоуский конюший» стало после этого прозвищем Цзюйи). Вдобавок ему нездоровилось. И вновь его ободрил и порадовал чайный подарок, на сей раз от Ли Сюаня, начальника округа Чжунчжоу (ныне это уезд Чжунсянь в Чунцине). Оправившись от болезни, Бо Цзюйи ответил стихотворением «Благодарю целителя Ли Шестого, приславшего свежий чай из Шу» (谢李六郎中寄新蜀茶; это не шутка, хотя Цзюйи как близкий друг мог бы себе такое позволить. Но Ли Сюань на самом деле был врачом, а что до шестёрки, то он был шестым ребёнком в семье): «Взяв в кольцо старой дружбы, поддержим друг друга, свежий чай разделим с больными. Алой бумаги письмо, а послесловие – десять пластинок зелёных предогненных почек. Увидев «рыбьи глаза», последний черпак я волью в кипяток, и под конец – ложечку пыли зелёной. Не посылай чай другим, прежде отправь его мне – я ведь особенно чайный товарищ». «Предогненный» (火前) – значит собранный до Праздника холодной пищи, сейчас такой чай называют предъясностным (см. https://vk.com/wall-47905050_19716 ); остальное, думаю, понятно.

Утверждают, что скучая в Цзянчжоу, «поэт-демон» и сам не брезговал чаеводством, сажал чайные кусты и ухаживал за ними.

А окончательно уйдя со службы в 826 г. и пустившись с Лю Юйси в странствия, Бо Цзюйи написал «Цинь и чай» (琴茶) – одно из самых известных своих «чайных» стихотворений: «Усердно старался вписаться я в рамки, но так и остался весёлым и своевольным. С тех пор, как я службу оставил, я пью допоздна и снами вдоволь любуюсь, за книги сесть не тороплюсь – свободный старик. Как в цине мой старый товарищ – «Прозрачные воды», так в чае испытанный друг мой – Мэншань. Они шли со мною бок о бок в часы неудач и в минуты успеха – так неужели сейчас расстанемся мы?» («Прозрачные воды» — известная древняя мелодия для циня, Цзюйи её очень любил).

Больше о Бо Цзюйи и его стихах о чае здесь — https://blog.sina.com.cn/s/blog_69abbcf10100kbtj.html .

Трудно отделаться от впечатления, что если Гучжу Цзы Сунь олицетворяли собой роскошь и шум, то Мэндин Ча – нечто тонкое, нежное и тёплое, как добрая весть от старого друга, тихое и свободное, как найденный в конце жизни одинокий путь. Осмелюсь сказать, что хотя прошло больше тысячи лет, и нынешний мэндинский чай совсем не похож на танский ни на вид, ни по вкусу, это содержание в нём каким-то удивительным образом сохранилось. Правда, открывается оно не всем. И тут уместно ещё раз процитировать «Песню о пробовании чая в монастыре Сишань» Лю Юйси. Её последняя строчка звучит так: «Кто хочет постичь чайных листьев прохладу, должен спать в облаках и на цыпочках мерить камни шагами».

Фрагмент книги Сяояо Гэ, послуживший основой этой серии постов — https://baijiahao.baidu.com/s?id=1759496391962415857 .

Мэншаньский пейзаж.