Возвышение и падение Сяфубана. Немного о торговле уишаньским чаем в начале ХХ века

Недавно мы рассказывали о том, какими замысловатыми, неочевидными путями попадали чаи из Уи во внешний мир до опиумных войн (https://vk.com/club47905050?w=wall-47905050_20660 ). После открытия портов южного побережья для торговли с иностранцами ситуация изменилась – поток чунъаньского (напомню, что до 1989 г. уезд Уишань носил название Чунъань) чая двинулся на юг. Точнее, люди с юга двинулись за чунъаньским чаем. Не те, кто выращивал и производил сяочжуны и яньча, отправились с чаем в Гуанчжоу, Сямэнь, Фучжоу и так далее, чтобы там его продать – напротив, торговцы из прибрежных районов начали налаживать связи с Уи, заключать договора с монастырями, покупать в горах Чунъаня имеющиеся или строить новые фабрики.

Чайная упаковка дома Цюаньюань, 1930-1950-е.

Среди этих торговцев можно выделить три большие группировки – гуанчжоускую, чаошаньскую (Чаошань – собирательное название Чаочжоу и Шаньтоу, восточных округов провинции Гуандун, граничащих с южными районами Фуцзяни) и миньнаньскую, то есть южнофуцзяньскую. Однако разделение это не чисто географическое – так, южнофуцзяньская группировка, так называемый Сяфубан (下府帮), состояла не только из цюаньчжанцев (Цюаньчжан – собирательное название Цюаньчжоу и Чжанчжоу, прибрежных округов южной Фуцзяни, часто в это понятие включают и лежащий между ними Сямэнь), но и из жителей Чаошаня, говорящих на южноминьских диалектах. В этом ярко проявляется концепция «У Юань» (五缘文化) – «Пять связей [судьбы]». Это выражение в Китае используют, говоря об общности быта, поведения и путей развития какой-либо группы людей, а под пятью элементами, формирующими такую общность, понимаются кровное родство, географическое единство, общие верования, деловые связи и общая производственная деятельность (это в наше время; раньше последние два элемента не разделяли, а роль пятого «корня общей судьбы» играла либо совместная карма, либо мистическое предопределение, воля небес). На уровне провинций и округов социальными процессами управляет администрация, но на уровнях от уездного и ниже многое определяется этими самыми «пятью элементами», которые могут как связывать людей, так и разделять.

И один из важнейших факторов «связей судьбы» — язык. Россиянам, имеющим единое языковое поле протяжённостью в тысячи километров, нелегко бывает понять, что китайцам, живущих в считанных часах езды друг от друга, для общения может потребоваться переводчик. А на юге Китая диалектов особенно много, и различия между ними велики. Южноминьскую группу диалектов некоторые даже рассматривают как отдельный язык, носителями которого являются около 50 миллионов человек. У южноминьского языка две основные, существенно отличающиеся версии – цюаньчжанская (она же тайваньский язык, или хоккиен) и чаошаньская. Таким образом, своеобразный язык помогал торговцам Сяфубана обособляться от своих соседей и конкурентов и выстраивать более тесные связи как друг с другом, так и, как ни странно, с уишаньскими чаеводами. Дело в том, что в XVIII-XIX и начале ХХ века чайном делом в Уи управляли монахи. Теоретически, буддийским монахам не полагается накапливать собственность, они должны обходиться минимумом вещей, а вступая в общину, должны разрывать связи с внешним миром. На практике же многие монастыри вели оживлённую экономическую деятельность, приумножая капитал и строя сложные бизнес-схемы. Или не строя, а действуя напрямую. Например, когда настоятелем тяньсиньяньского храма Юнлэ в 1938 г. стал мастер Сыцзяо, он установил торговые контакты непосредственно с Гонконгом и Макао; более того, он не только продавал тяньсиньяньский Да Хун Пао, но и скупал цайча в других местах и заворачивал его в упаковку с надписью «Тяньсинь», пользуясь известностью этого названия. Но это всё-таки исключение; гораздо чаще уишаньские монахи предпочитали действовать через посредников, находя их в лице миньнаньцев, чаошаньцев и гуанчжоусцев.

Так вот, уишаньские монахи, как правило, говорили именно на южноминьском. В этом одна из причин, по которым Сяфубан стал самой многочисленной и могущественной из торговых группировок, и большинство крупных чайных домов рассматриваемой эпохи, работавших с уишаньским чаем – Цзицюань, Циюань, Цюаньюань и др. – сяфубанские. Другая причина – в том, что такие крупные порты, как Фучжоу и Сямэнь, контролировались Сяфубаном.

Слово «сяфу» непросто перевести на русский язык (что и неудивительно, поскольку оно не китайское, а хоккиенское), и его происхождение не совсем ясно. Но есть красивая легенда о «чайной птице», в которой оно фигурирует. Согласно ей, один юноша с юга Фуцзяни решил стать чаеторговцем, съездил в горы Уи за чаем и отправился продавать его в Сингапур. На чужбине он заболел и умер, и душа его, обернувшись журавлём, вернулась в родные края. С тех пор каждую весну, когда начинается сбор чая, в уишаньском небе появляется большая птица, в печальном крике которой можно разобрать: «ся фу лан шан» (下府郎上), что должно означать «сокровища вниз, люди вверх». То есть «чай спускается с гор, торговцы поднимаются за чаем». Что отражает экономические реалии того времени и повествует о нелёгкой судьбе торговцев чаем, которые, как перелётные птицы, должны были преодолевать большие расстояния, пересекая горы и моря, чтобы жить.

Крупные южнофуцзяньские чайные дома посылали весной в Чунъань своих представителей, которые контролировали производство и упаковку чая. По окончании производственного сезона чай доставлялся на склады, находящиеся на южном побережье. Но это был не готовый продукт, а «юаньчжуан ча» (原庄茶) – «необработанный деревенский чай», и в таком виде продавалось лишь небольшое его количество. Бóльшая часть чая-сырца выдерживалась и проходила дальнейшую обработку, и таким образом, люди из Сяфубана были не просто скупщиками и продавцами – они, по сути, придавали чаю окончательный облик. Вкус и аромат, которые были известны и любимы в странах Юго-Восточной Азии и западного мира, утёсные улуны приобретали не на родине, в Чунъане, а в Фучжоу и Сямэне.

У каждого чайного дома были свои методики и рецепты и свои названия готового чая, под которыми он продавался. Причём многие из этих брендов – Шуйсянь, Те Лохань, Бай Цзи Гуань – дожили до наших дней, но теперь так называют сорта чайных кустов.

Вот несколько примеров.

1. Шуйсянь Чжун (水仙种) – «Нарциссовый сорт», чайный дом Цюаньюань (泉苑茶庄), семья Чжан, Цюаньчжоу.
Компания Цюаньюань была основана на восемнадцатом году правления под девизом Цзяцин (т.е. 1813 г.) Чжан Байюанем, уроженцем Ситана, что в Тунъане (один из районов Сямэня). Сперва он открыл на улице Яньчжи в Цюаньчжоу небольшой чайный магазинчик, который затем превратился в большую чайную. На пятом году Китайской Республики (1916 г.) компанию возглавил Чжан Вэйжэнь, разработавший рецепт «Нарциссового сорта», чтобы удовлетворить запросы любителей выдержанного чая. В основе рецепта был утёсный чай, выдержанный в течение трёх лет, к которому добавлялось небольшое количество «цветочного чая» — свежего полуутёсного сяочжуна (не совсем понятно, речь о мелколистном улуне или о красном чае), ароматизированного цветами орхидеи или османтуса. Дом Цюаньюань приобрёл фабрики Цинъюнья и Лэйчжуянь, на девятом году Республики были заключены долгосрочные контракты с монахами, владевшими фабриками Чжукэянь, Бишиянь, Маньюньянь и Митоянь, а на девятнадцатом году собственностью семьи Чжан стала и фабрика Хуэйюаньянь-Восточная – за неё пришлось заплатить тридцать тысяч юаней серебром. Годы с 1916 по 1933 принесли дому Цюаньюань небывалый успех. В среднем компания вывозила из Уи 400 ящиков чая ежегодно (каждый ящик – около 35 цзиней, то есть почти 20 кг), складские запасы поддерживались на уровне 1000 ящиков, а годовой оборот достигал 180 000 юаней. 80% продаваемого чая составлял Шуйсянь Чжун. «Нарциссовый сорт» заслужил высокую репутацию как «чай-лекарство» у хуацяо – выходцев из Китая, живших на Филиппинах и в других странах ЮВА. Марка «Шуйсянь Чжун» использовалась и позже, в конце 1950-х департаментом внешней торговли Сямэня.

2. Те Лохань (铁罗汉) – «Железный архат», чайный дом Цзицюань (集泉茶庄), семья Ши, Хуэйань, округ Цюаньчжоу.
На сорок шестом году правления под девизом Цяньлун (1781 г.) Ши Дачэн открыл в пригороде Хуэйаня на улице Мэйу чайную под названием «Ши Цзицюань» и послал внука в Чунъань для закупки чая. Вскоре была приобретена фабрика Люгуаньчжай. В 1920-х дело семьи Ши процветало, годовой оборот вырос с 30 до 120 тысяч юаней, а количество обрабатываемого «юаньчжуан ча» составляло от 700 до 1200 ящиков, и около трети из этого количества приходилось на долю Те Лоханя. Кроме фабрики Люгуаньчжай, дому Цзицюань принадлежала также Хуэйюаньянь-Западная; закупался также чай из Тяньсиньяня, Тяньцзинъяня, Тяньюяня, Лэйшияня, Маньтояня, Сябиньяня, Чжуляньяня, Баошияня, Цинъюаньяня, а у Ло Шэньсиня, старого чаевода из Цаодуна, заказывали Хун Мэй Сяочжун. Были поставки и с фабрик Чжукэянь, Бишиянь, Маньюньянь и Митоянь, пока те не подписали договор с семьёй Чжан, хозяевами дома Цюаньюань.

3. Минсэ Чжун (名色种) – «Именитый сорт» и Гэсэ Чжун (各色种) – «Разноцветный сорт», чайный дом Вэньпу (文圃茶庄), семья Ян, Сямэнь.
Ян Вэньпу, родом из Цюаньчжоу, держал чайную в Сямэне. Сырец для дома Вэньпу закупался в Гуйлиньяне, Юйлиньяне, Билиньяне, Таочаяне, Цинъюньяне, Сябиньяне и др. В конце эпохи Цин дом возглавил Янь Нун, решивший заняться инвестициями в политический статус. Заработанных на чае денег ему хватило на то, чтобы купить звание чиновника высокого ранга (в поздней империи Цин такое было в порядке вещей), и после этого он путешествовал в большом паланкине с четырьмя сопровождающими, а при выезде ему оказывали почести – оружейный салют и так далее.

4. Сань Инь Шуйсянь (三印水仙) – «Нарцисс трёх печатей», чайный дом Циюань (奇苑茶庄), семья Линь, Чжанчжоу.
История дома Циюань восходит к Линь Яньэру, родившемуся в Аньси, который в начале девиза Цзяцин (конец XVIII века) был наёмным рабочим на чайной фабрике в Уишане. Деловая сметка позволила ему разбогатеть, стать владельцем фабрик Маньтофэн, Сябиньянь и Баогоянь, расширить площади чайных посадок и наладить сбыт чая на юге Фуцзяни. В период Тунчжи (1861-1875 гг.) его потомок Линь Синьфу открыл в Чжанчжоу чайную «Линь Циюань». В начале периода Республики у дома Циюань появился филиал в Сямэне, ориентированный на Сингапур, Малайзию, Таиланд, Бирму и т.п., а позже – отделение в уезде Юньсяо, снабжавшее чаем жителей Чжаоаня, Чжанпу, Дуншаня и других уездов округа Чжанчжоу. В период расцвета, пришедшийся на 9-19 годы Республики (1920-1930 гг.), оборот дома Циюань достигал 300 000 юаней в год, а Сань Инь Шуйсянь был фирменным продуктом компании, хорошо известным в Китае и за его пределами.

5. Лао Цун Шуйсянь (老枞水仙) – «Нарцисс старой пихты», чайный дом Цзиньтай (金泰茶行), семья Линь, Чжанчжоу.
В конце эпохи Цин и начале периода Республики чайная компания Линь Жуйюаня из Чжанчжоу переориентировалась с аньсийского чая на уишаньский, приняла управление фабриками Сябиньянь и Чжуляньянь, а также построила завод для рафинирования – вторичной, тонкой обработки чая на улице Чиши в Чунъане, постепенно осваивая экспорт чая в Сингапур. На шестом году республики Линь Шуго для расширения экспортного канала сбыта открыл в Сямэне филиал «Линь Цзиньтай», активно используя бренд «Лао Цун Шуйсянь», и спустя десять лет это название стало восприниматься как синоним качественного фуцзяньского улуна.

6. Баого Мин Чжун (宝国名种) – «Знаменитый сорт страны сокровищ», чайный дом Цюаньсинь (泉鑫茶庄), семья Фу, Сямэнь.
Основатель дома Фу Мугуа начинал с того, что сопровождал своего деда в поездках в Уи для закупки чая. В девятом году Республики (1920 г.) он заключил договор с одним хуацяо из Рангуна (ныне Янгон), столицы Бирмы (ныне Мьянмы). Семья Фу стала закупать полуутёсный чай в Уи и поставлять его в Рангун под названием «Баого Мин Чжун» в количестве 1000 ящиков в год. Фу Фужэнь организовал рафинирование чая на улице Чиши, а в четырнадцатом году Республики построил фабрику Мааньянь. Он активно расширял чайные плантации и приложил немало усилий к популяризации сорта Шуйсянь.

Золотой век Сяфубана и уишаньского чая в целом длился недолго – примерно с третьего года Республики до девятнадцатого (1914-1930 гг.). На пике производство чая в Чунъане достигало 265 000 цзиней в год, но уже в 1930-х упало до 20 000. В девятнадцатом году Республики в Фуцзяни разразилась «война Лю и Лу» — вооружённый конфликт между правительственным чиновником Лю Хэдином и вождём местных жителей, как сказали бы сейчас, полевым командиром Лу Синбаном, и производство и сбыт чая резко снизились. А в середине 1930-х в Чунъань вошла Красная армия, и начались затяжные осады и бои между коммунистическими силами и войсками Гоминьдана. Приезжие торговцы покинули Уи, оставив свои фабрики, и большая часть чунъаньских чайных садов надолго пришла в запустение.

Источники – https://www.lhecha.com/99550.html , https://www.dhpao.com/dhp/tea_843.html , https://www.sohu.com/a/220686327_657244 , https://www.sohu.com/a/362317750_99946912 и др.

Почему мне захотелось сделать авторизованный перевод этого текста, с небольшими вариациями встречающегося на различных китайских чайных порталах, хотя я понимаю, что к жизни российских любителей чая он никакого отношения не имеет, и большинство из них не сможет его осилить? Что меня в нём заинтересовало?

Во-первых, он хорошо показывает, что для того, чтобы понимать историю чайной культуры, нужно хотя бы в общих чертах ориентироваться в китайской истории в целом, а также в этнографии. То, как изменялся чай, и почему это происходило, становится понятным, только если учитывать события, имевшие место в китайском обществе.

Во-вторых, можно задуматься над тем, что в начале прошлого века распределение функций и ответственности между чаеводами и чаеторговцами отличалось от нынешнего. Именно торговцы «доводили чай до ума», занимались его рафинированием, формировали мелодию вкуса и аромата, приносившую чаю славу, были авторами этого чая. Тогда как уишаньские чайные мастера лишь поставляли им полуфабрикат.

В-третьих, любопытно, что многие хорошо знакомые названия сто лет назад употреблялись в других, непривычных значениях. Названия чайных культиваров были брендами чайных фирм, а имена уишаньских утёсов – названиями фабрик. Кстати, число фабрик впечатляет, простого их перечисления достаточно, чтобы уяснить, какой колоссальный удар по уишаньскому чаеводству нанесла сперва гражданская война, потом Вторая мировая и в довершение всех бед – «культурная революция».

Интересно и то, что в республиканское время Шуйсянь, похоже, играл ту же роль, которую в конце прошлого и начале нынешнего века взял на себя Да Хун Пао – роль главного, всенародно известного сорта яньча.

Наконец, обращает на себя внимание, что основным рынком сбыта яньча в период их наивысшего расцвета были вовсе не страны Запада. По всей видимости, западный мир, как и сейчас, был для китайской чайной индустрии чем-то малозначимым, несущественным, хотя это сложно понять, поскольку об утёсных улунах всегда говорят как об экспортном чае. И да, это был экспорт, но куда? Оказывается, прежде всего в страны ЮВА – Сингапур, Малайзию, Филиппины, Таиланд, Бирму, где и до ХХ века было немало китайцев, а с началом социальных катаклизмов поток эмиграции резко усилился, причём основная её волна шла с южного и юго-восточного побережья, где население было сравнительно более культурным и (хотя одно с другим не связано) лучше знакомым с чаем, по крайней мере, с тёмными чаями с плотным вкусом.

Так что представление об утёсных улунах как о чае, который китайцы производили на потребу европейцам, едва ли верно. Пожалуй, стоит думать о них как о последнем даре Поднебесной тем, кто был вынужден навсегда её покинуть.

Металлическая банка для чая дома Циюань, возраст около ста лет.

07 ноября 2021 г.
Источник: Самая домашняя чайная «Сова и Панда» https://vk.com/club47905050
Антон Дмитращук https://vk.com/id183549038


Понравилась статья? Поделись с друзьями!


Обсуждение закрыто.