TeaTerra

Керичо встречает путников своей обычной погодой. Сколько бы раз я ни подъезжал к этому городку по отличнейшей дороге, построенной по контракту югославами, как правило, попадал под дождь. Всю дорогу от Накуру ясное солнце, безоблачное небо, не предвещающее ненастья, и вдруг — словно ты миновал невидимую границу — по крыше машины начинают барабанить дождевые капли. Причем это не просто мелкий дождичек, а настоящий ливень, иногда с градом. Постучав десять-пятнадцать минут, дождь так же неожиданно прекращается, снова палит нещадное тропическое солнце.

От земли поднимаются горячие испарения, которые, кажется, можно зажать в ладонь, а потом рассматривать как какое-то косматое чудище. Недаром Керичо стало центром чаеводства Кении: здесь сосредоточено до семидесяти процентов чайных плантаций страны, принадлежащих главным образом английской монополии «Брук Бонд». Куда ни кинешь взгляд, всюду изумрудный ковер чайных кустов с еле различимыми нитями междурядий, по которым, быстро обрывая листики обеими руками, неторопливо пробираются сборщики чая в желтых прорезиненных фартуках с высокими плетеными корзинами за плечами. Чай в этих местах собирают практически круглый год, ибо круглый год здесь много влаги и солнца. Впервые меня знакомил с кенийскими чаеводством управляющий одной из местных компаний мистер Смит, спокойный, рассудительный, знающий дело англичанин. На мой наивный о том, что нужно для чайного он ответил: «Как можно больше солнца, как можно больше влагии, конечно, определенная высота над уровнем моря».

— Ну а почва, она ведь тоже имеет значение?

— О да, почва должна быть очень хорошей, и здесь она именно такая.

Смит подвел меня к траншее приготовленной для посадки деревьев, легко спрыгнул в нее и наглядно показал полутораметровый слой темно-красной почвы, не уступающей, по выражению Смита, украинским черноземам.

— У вас есть пословица, кажется, она звучит так: воткни в землю трость — вырастет кеб.

Я догадался: воткни в землю оглоблю — вырастет тарантас, и подтвердил Смиту его осведомленность в русских поговорках.

— Вот и в Керичо такая же почва, только она не черного, а красного цвета. Не кажется ли вам, что природа не предусмотрела вашу революцию, а то бы она поступила наоборот — черноземы переместила в Африку, а красноземы в Россию?

— Вы уверены, мистер Смит, что революция не придет в Африку?

— Увы, она уже идет, и значительно быстрее, чем нам хотелось бы. Впрочем, я не думаю, что от революции, которую совершил Джомо Кениата, компания «Брук Бонд» сильно пострадает.

Дипломатично промолчав, про себя я подумал, что мистер Смит в общем-то верно оценивает путь избранный Кенией после завоевания независимости. Крупные иностранные ные компании по-прежнему процветают в этой суверенной стране. Если говорить о чае, то доля мелких африканских хозяйств в его экспорте не превышала в то время 25 процентов. Все остальное производство было сосредоточено в руках монополий, главная из которых «Брук Бонд».

Мы заговорили со Смитом о перспективах машинной уборки чая. Я чувствовал себя в известной степени «подкованным» в этом вопросе, поскольку недавно в Кении побывал директор Дагомысского чаеводческого совхоза Краснодарского края У. Г. Штейман, рассказывавший о проблемах чаеводства в нашей стране. О машинной уборке он говорил как о реальном выходе для чаеводов Грузии и Северного Кавказа: проблема в том, что все меньше находится охотников убирать чай руками, ибо работа эта трудная, утомительная. Оказалось, что Смит не хуже меня сведущ в машинном сборе чая, бывал у нас в Грузии, видел все своими глазами и убедился в плюсах и известных минусах машинной уборки.

— Нет, мы не намерены, во всяком случае в обозримом будущем, применять машины на уборке чая. Во-первых, надо перепланировать все плантации, пересадить все кусты, то есть начать все сначала. Слишком дорогое удовольствие. Во-вторых, и это немаловажно, может снизиться качество чая.

Смит подвел нас к чайному кусту и сорвал с верхушки несколько нежных трехлистников.

—Разве самая тонкая машина в состоянии снять с куста этот крохотный пучок? Она неизбежно срежет соседние грубые листья, из которых хорошего чая не получишь. Пустить эти листья в переработку и получить из них чай — это все равно, что заварить веник, кажется, так у вас говорят.

—Говорят, но у нас не хватает рабочей силы.

— Я это знаю, вам без машин не обойтись. А мы еще можем позволить себе роскошь убирать вручную. Кстати, вы заметили, что чай у нас собирают в основном мужчины? Женщины на уборке чая работают лучше, у них тоньше пальцы, движения рук быстрее, но работы для всех не хватает, вот и приходится брать мужчин — кормильцев семьи, хотя платить им надо больше.

— Интересно, сколько же?

— Ну, шиллингов пять-шесть, — несколько стушевавшись, ответил Смит.

Пять шиллингов! Столько в то время стоила пачка американских или английских сигарет! Европейцу трудно представить, как можно на такую мизерную зарплату прокормить семью, как правило, многодетную, ибо рождаемость в Кении одна из самых высоких в мире. Сборщики чая принадлежат к разряду сельскохозяйственных рабочих — наименее оплачиваемой категории наемных трудящихся. От беспросветной нужды спасает клочок общинной земли, но ее остается все меньше: Керичо с его плодородными почвами и благодатнейшим микроклиматом давно стало районом интенсивного развития капиталистических форм землепользования, где общине уже нет места.

Помнится, с Василием Песковым, приехавшим в Кению, мы любовались с высокого нагорья расположенной в зеленой долине и видной как на ладони деревней сборщиков чая из народности кипсигис. Деревенька, огороженная живым, подстриженным по линейке кустарником, с аккуратными круглыми белыми хижинами под конусными крышами из тростника, так и просилась в кадр. Как потом я выяснил, такие деревни строит чайная компания и сдает внаем своим рабочим. Совсем неплохо! Но таких деревень со сносными бытовыми условиями единицы, построены они на туристских путях как бы напоказ. Глядя на них и зная истинное положение сельскохозяйственных рабочих, невольно вспоминаешь о «потемкинских деревнях», что возводил светлейший князь на пути следования кортежа императрицы Екатерины II.

Потом Смит показал фабрику по переработке листа; она одна из старейших в этом районе, но оборудование на ней самое современное, включая электронику. Все здесь рассчитано так, что убранный утром лист в тот же день перерабатывается и практически никаких потерь нет. Кенийский чай, по словам Смита, почти не страдает болезнями и высоко ценится на мировом рынке. В его вкусовых достоинствах меня убеждать было не надо: каждый год в течение семи лет, приезжая в отпуск, я привозил в подарок московским друзьям кенийский чай, и лучшего сувенира они не желали — так всем полюбился этот ароматный, цвета червонного золота напиток. Кстати, кенийские чаеводы высоко оценили качество краснодарского чая, образцы которого привозил с собой У. Г. Штейман. Мне запомнилось «чаепитие» в Кенийской ассоциации развития чая, представляющей интересы мелких африканских фермеров. Словно священнодействуя, африканские знатоки маленькими глотками отпивали красный ароматный напиток с предгорий Кавказа и с трудом верили, что этот прекрасный чай вырастили не на экваторе, а где-то между 43-м и 44-м градусами северной широты.

По пути на озеро Туркана наша маленькая экспедиция не отказала себе в удовольствии испить чая в «Коричо ти отель». Сидя под тентом, мы любовались плантациями, спускавшимися к горной речушке и вновь поднимавшимися на противоположном холме. Из объяснений мистера Смита я забыл упомянуть о том, что большое значение имеет продуманная посадка деревьев строгими полосами, расчертившими чайные плантации: создавая тень, деревья оберегают чайный лист от ожогов солнца. Для посадок отбирают определенные породы по такому принципу: когда одни деревья роняют листву, она появляется на других, чтобы в любое время года плантации находились в тени. Причем, как подчеркивал Смит, это целая наука.

 
«Вокруг света», 1981, №2, с.52-53.
Источник: http://teatips.ru