TeaTerra

Радио Пуэр FM. Выпуск 10

Чай впервые появился на Руси во время царствования первого из Романовых – Михаила Федоровича – в первой трети XVII века, как и в Западной Европе. Откуда взялось такое совпадение и что же происходило в это время на мировой арене? И на Руси, и в Китае начало XVII века является временем смены династий. На русский престол восходят Романовы. В Китае воцаряется династия Цин. Удивительно еще и то, что обе династии просуществовали до начала ХХ века: последний китайский император Пу И отрекся от престола в 1912 году, ну, а Николай Второй в России — в 1917.


Существовала еще и третья сила — Голландия, находящаяся под управлением английского короля, и колонизировавшая в начале XVII века о. Тайвань. Получаем две империи, делящие границы и одну морскую державу, посягающую на китайские территории. В 1661 году цинский военоначальник Чжэн Чэнгун в морском сражении одержал полную победу на голландцами, которым Тайвань принадлежал в течение 38 лет. И в 1662 году Тайвань был присоединен к Китаю. Российско-китайская граница тоже не была четко проведена и смещалась то в одну, то в другую стороны. В XVI веке Россия расширяла границы на восток и захватила территории, которые Китай считал своими. А уже в конце XVII века император Канси приказывает осадить российские войска в районе Кяхты. Цины настоятельно потребовали вывести русские войска с китайских территорий. Российская сторона была вынуждена согласиться на переговоры. И в 1689 году (в тот самый год, когда Петр Первый сослал свою сестру-регентшу в монастырь и стал единолично царствовать на русском престоле) в Нерчинске между Россией и Китаем был заключен первый официальный договор о границе — «Нерчинский договор».

Ну, если с голландцами все понятно — приехали на Тайвань, где все пьют чай, попробовали, понравилось, решили возить к себе на родину — то как же чай оказался на Руси? А дело было так. В 1638 году к Алатын-хану был отправлен посол — боярский сын Василий Старков. В резиденции Алатын-хана московские послы впервые увидели, как пьют чай на придворных церемониях. Напиток этот при прощальной аудиенции был вручен послу Старкову. Послы пытались отказаться от такого ничтожного, по их мнению, предмета как чай, однако им навязали 200 бах-ча – бумажных пакетов чая по три четверти фунта в каждом, всего около 4 пудов, ценою в 100 соболей, и они вынуждены были доставить нежеланный дар в Москву. «Не знаю, листья ли то какого дерева или травы, — доносил Старков царю.— Варят их в воде, приливая несколько молока…» Чай был испробован, оценен положительно и в скором времени благополучно выпит.

Через несколько лет боярский сын Иван Перфильев, бывший послом в Китае, тоже доставил в русскую столицу необычную траву. Придворные, однако, побоялись дать ее настой государю Алексею Михайловичу, — что если «от привезенного Перфильевым зелья да и приключится какой недуг, недомогота в его государском здоровье?» Решили посмотреть в древнем «Травнике», но там ничего не говорилось о загадочном растении. И тогда придворный доктор Самойло Каллинс отважился провести опыт на себе. Он напился темно-коричневого настоя и… остался жив. Однажды царь «заболел животом». Каллинс посоветовал ему: «Обычайное после обеда вареное чаге листу ханского… изрядное есть лекарство против надмений, насморков и главоболений». Царь послушался совета, напился чаю и вскоре выздоровел.

Слух об «изрядном лекарстве», спасшем царскую особу, быстро распространился, и чаепития вскоре стали очень модными. Чай вошел в употребление при дворе, потом у бояр и у других богатых людей.

Вначале чай использовали главным образом как лекарственное средство, так как считалось, что он очищает кровь и «отвращает от сна» во время долгих церковных служб и сидения в Думе.
Колыбелью чаепития была та же Москва, где в конце XVII в. чай стали продавать в лавках вместе с другими обыденными товарами.

А грамотный человек вообще мог пить чай даром. По приказу Петра Первого в Москве на западный манер учредили аустерии — ресторации, где чаем с кренделями угощали даром. Но лишь тех посетителей, кто читал приносимую сюда первую русскую газету «Ведомости». Так чай стал орудием просвещения!

В царствование Елизаветы Петровны и Екатерины II, а особенно при Александре I, чай становится всё более распространенным напитком. В канун 1822 г. Александр I издал указ, которым разрешалось «производить продажу в трактирных и разного рода заведениях, с 7 часов утра до 12 пополудни, и содержать в ресторациях чай».

При Александре II в Москве появились первые чайные. Для них правительство установило, на зависть всем прочим питейным заведениям, особые льготы — минимальную арендную плату и очень низкий налог. Вначале их открывали на рабочих окраинах, вблизи крупных промышленных предприятий, потом появились они около рынков и стоянок извозчиков. Чайные имели право открываться в 5 утра, когда трактиры были еще закрыты. Для крестьян, приехавших на базар, для извозчиков, ожидающих седоков, для холостого рабочего люда эти чайные стали самым популярным местом отдыха и встреч.

Вот как они примерно выглядели: Это было одноэтажное деревянное строение до 25 метров в длину: два зала, кухня, где повара готовили легкие закуски — блины, яичницу, мясные и рыбные блюда. Хозяевам чайных разрешалось иметь «музыку» (граммофон) и бильярд. Почти во всех чайных имелись подшивки газет. А вот алкогольными напитками они не имели права торговать. Кипяток разрешалось подавать только в самоварах. К чаю подавали молоко, сливки, хлеб, бублики, баранки, масло, колотый сахар.

Здесь за умеренную, а то и вовсе мизерную плату могли составить прошение, жалобу — любую бумагу. А писарями в кабаках и чайных “служили” бывшие мелкие служащие присутственных мест, коим пришлось расстаться со столом в казенном доме по причине неумеренного пристрастия к горячительным напиткам. По вечерам в этом “писарском” зале через проекционный фонарь показывали зрителям “туманные картинки”, беря за вход от 1 до 3 копеек. Так что киночай, прижившийся в современных чайных клубах, был фактически изобретен еще при Александре Втором.

Во втором зале царил дух гастрономии и чая. В ту пору чай пили “парами”. Пара чая состояла из двух чайников: большого с кипятком и малого с заваркой, а также из 2—3 кусочков сахара. Один человек мог выпить по настроению 5—10, а иногда и больше чашек, так как кипяток добавлялся за ту же цену. Чай подавали не только парами (в двух чайниках), но и доливали кипяток из особых медных чайников, которые получили название «чайник — сбоку ручка»: у него был длинный носик, позволявший подливать кипяток из-за спины сидящих за столом. Характерной чертой большинства чайных являлись длинные общие столы. Сидевшие за такими столами могли вести общую беседу, делиться новостями.

В конце XIX в. уже во всех больших центрах распространяются народные трактиры, столовые и чайные, где была запрещена продажа крепких напитков. Стали появляться подобные же заведения и в мелких поселках.

В центре внутренней торговли чаем — на Нижегородской ярмарке — для народной чайной устроено было особое каменное здание, где очень дешево отпускали чай с тремя кусками сахара.

Больше всего пили чая на постоялых дворах и почтовых станциях, особенно на бойких трактах, что прямо вызывалось потребностью многочисленных проезжающих, возчиков, ямщиков и т.п. народа, чай стал здесь неизбежным элементом. Дорога была немыслима без этого укрепляющего напитка («с дорожки чайку напиться»), что, впрочем, понятно при продолжительности остановок на станциях и на постоялых дворах. На больших трактах, где проезжим приходилось ждать лошадей по нескольку часов, а иногда и по суткам, чай являлся спасительным средством, скрадывающим тоску и скуку долгого ожидания, успокаивающим нервы, расстроенные длинной дорогой, особенно когда еще не существовало железнодорожных путей.

Так обстояло дело с чаем в городах, а был ли чай в русских деревнях? Следует учесть, что чай был довольно дорогостоящ, и позволить его могли себе довольно состоятельные люди. Барон А.Гакстгаузен, путешествовавший по России в 1843 г. вдоль главных путей, говорит, что чай распространен в «порядочных крестьянских домах и всё более становится любимым напитком русских». В глухие и отдаленные деревни чай проник, как и следовало ожидать, гораздо позже. Даже в самом конце XIX в. было много селений, особенно в северных губерниях, где не было ни одного самовара.

Деревенской бедноте, составлявшей, как известно, подавляющую часть сельского населения России, чай был не по средствам, и чаепития долгое время считались в народе непозволительной роскошью, барством, праздным времяпрепровождением. По этому поводу в одной из петербургских газет писалось: «В России собственно народ не пьет чай. Его пьют рабочие в столицах. Это не потребность, а прихоть, равная курению табака». И то сказать, откуда взять простолюдину денег на покупку такого дорогого изделия, каким был самовар? Чай, сахар, чайная посуда тоже стоили немало. Да, как говорилось, и свободного времени для чаевничанья у землепашца тоже не было.

Вот почему на деревне чай многие десятилетия был напитком незнакомым и даже загадочным. Оценить его достоинства умели немногие, а уж приготовить по-настоящему и вовсе не могли.
В первое время в деревнях богатые мужики еще не знали способа заваривания чая, а держали его ради моды и для угощения. При этом бывало, что чай заваривали так — высыпали целый фунт в котел и варили, как траву или как суп, пока не научились заваривать его правильно. Такая ошибка и профанация чая повторялась не только в России, но и в других странах, где чай только начинал входить в моду.

Иначе дело обстояло в татарских селениях. В татарских селах питье чая было распространено почти сплошь и составляло довольно значительный по тем временам расход — около 50—60 рублей на каждый двор, так что для малосостоятельных дворов чай превращался в разорительную прихоть. При этом бывало так, что когда у несостоятельных татар описывали за недоимки самовары, они переставали пить чай, от чего расход их уменьшался, а вместе с тем уменьшались и недоимки. Через некоторое время появлялись средства для покупки новых самоваров, опять начинался чайный расход, так что не хватало на уплату налогов, опять начиналась опись самоваров и т.д.

Большим подспорьем был чай для моряков во время долгого плавания, для путешествующих по степям и среднеазиатским пустыням, где при недостатке воды без чаю пришлось бы плохо. Известно, что даже беглые и бродяги, пробирающиеся через сибирскую тайгу и степи, всегда запасались котелком и чаем, который иногда спасал их от замерзания и от голодной смерти.
Распространение чаепития в России сопровождалось очень характерным явлением, какого в других странах не замечалось. По всей Руси великой вошло в обычай просить при каждом удобном случае «на чай, на чаек», и немного оставалось местностей, где еще по-старинному просили «на водку».

Скорее всего просьба на чай распространилась в среде ямщиков, а потом уже перешла и в другие рабочие слои русского общества. Термин «дать на чай» стал общим для всей России. Это показывает, какое серьезное значение придается этому напитку, благородным названием которого прикрываются более низменные цели. Было бы наивно, конечно, полагать, что «чаевые деньги» действительно идут на потребление чая. Этим термином прикрывают часто желание сорвать что-либо с “барина”, “выпить водки”, только эти желания замаскировываются употреблением всуе слова “чай”. В других государствах, где чай не имеет такого общественного значения, подобной маскировки нет, а просто говорится «на выпивку» (Trinkgeld, pourboir), или это имеет характер добровольной подачки (по-итальянски — buono mano). Между тем там эта форма имеет, пожалуй, еще большее распространение, чем в России, но вот о чае не вспоминают…

Дюма-отец, автор кулинарного словаря, писал: «Лучший чай пьют в Санкт-Петербурге и в целом по всей России», и объяснял это тем, что чай чрезвычайно страдает от длительных морских перевозок и из всех европейских стран только Россия может ввозить чай по суше прямо из Китая.
«Обычаи странны в России, так что иностранцы находят их необычайно шокирующими, когда впервые встречают», — писал в своем словаре Дюма. Так, например, он находит удивительным, что «мужчины пьют чай из стаканов, тогда как женщины используют чашки китайского фарфора».

Чай пили несколько раз в день. Именно с него день и начинался, будь то дворец в Царском Селе или провинциальная усадьба с ее размеренным и неторопливым бытом.

Вот как описывает летние народные гулянья в Москве конца XIX в. мемуарист Н.В.Давыдов: они проводились «сперва в Марьиной роще, а потом в Сокольниках, обходились без балаганов, но зато на траве, в тени деревьев устанавливались столики с тут же ставившимися и приятно дымившимися на свежем воздухе самоварами, и происходило усиленное чаепитие. Элегантная публика, съезжавшаяся из Москвы по вечерам в Петровский парк, когда было поменьше пыли, каталась там по аллеям верхом и в экипажах, а затем у круга, недалеко от Петровского дворца, рассаживалась на садовые скамейки и на стулья за столики, наблюдая друг за другом, и пила тоже, но уже хорошо сервированный чай».

Необычайная популярность чая в купеческой среде порождала и новые обычаи. И.А.Белоусов в своих воспоминаниях о Москве последних десятилетий XIX в. рассказывает об одном из них: «На другой день после благословения жених приезжал к невесте с гостинцами; он привозил голову сахару, фунт чаю и самых разнообразных гостинцев — конфет, орехов, пряников, и все это привозилось в довольно большом количестве целыми кульками; делалось это потому, что невеста всё предсвадебное время приглашала гостить к себе подруг, которые помогали готовить приданое: все мелкие вещи, начиная с носовых платков, салфеток и пр., надо было переметить уже новыми инициалами — с фамилией жениха. После этого жених становился своим человеком в доме невесты: он ездил к ней почти каждый день, привозил с собой своих товарищей, и тогда устраивались вечеринки с пением, танцами, играми».

Было замечено долгим жизненным опытом, что чай приводит человека в мирное, благодушное настроение. После чая человек делается как-то мягче, добрее, что особенно заметно на людях желчных. За чаем, при успокоительном шипении самовара, разные жизненные невзгоды представлялись менее обостренными, в более мягком свете, многие ссоры иногда совсем прекращались после нескольких стаканов чая.

Все эти, так сказать, социальные достоинства чая и сами чаепития делали жизнь более сносной, делали настроение менее пессимистическим, помогали и без того терпеливому русскому народу легче переносить разные житейские испытания, примиряя многих с неприглядной и удручающей обстановкой их быта.

К концу XIX в. Россия, как и Англия, окончательно становится чайным государством. При всем ее политическом отличии от Англии и при обоюдно враждебном настроении обеих стран в сфере восточной политики они сливаются в общей трогательной симпатии к чаю. В то время, как почти вся Европа, от Варшавы до Лиссабона, пьет кофе или шоколад, англичане и русские предпочитают чай. По этому поводу один русский дипломат заметил: «Чем объяснить эти желудочные симпатии двух политических недругов? Я не решаюсь судить, но замечу, что в явлении этом есть сторона утешительная».

К началу XX в. обороты торгующих чаем фирм в России составляют сотни миллионов рублей в год. Самые видные чаеторговцы — династия купцов Губкиных, девизом родоначальника которой, купца второй гильдии А.С.Губкина было: «Наилучший продукт по дешевой цене в любое время в любом месте».






Радио Пуэр FM. Выпуск 10: Чайная история Государства Российского.
Источник: Самая домашняя чайная «Сова и Панда» https://vk.com/club47905050
Автор: Антон Дмитращук https://vk.com/id183549038
11 июня 2013 г.