Чай в Москве
У Москвы — один зарок,
Кроме всякой пищи:
Утром — чай, в обед — чаек,
Вечером — чаище.
(Старинная присказка)
Мода на чай пришла в Москву через Кремлевские ворота. Скорее всего, не в 1638 году, когда царь Михаил Федорович впервые отведал с придворными заморского зелья — тогда чай восприняли как приятную экзоту, не более, а в 1665 году, когда чай помог вылечить страдающего желудком царя Алексея Михайловича и признан был целебным напитком.
Русский посол Николай Спафарьев, вернувшись из Китая в Первопрестольную, писал в 1678 году:
“Чай — питье доброе, и когда привыкнешь, гораздо вкусное… Китайцы же питье зело нахваливают: сила и лекарство от него всегда извещает, поэтому день и ночь они пьют и гостей потчевают.”
Год спустя, Россия заключила с Китаем договор о постоянных поставках чая. Но долго еще он оставался напитком избранных.
Приложил руку к популяризации чая и сам Петр 1. По его приказу в Москве на западный манер учредили аустерии — ресторации, где чаем с кренделями угощали даром. Но лишь тех посетителей, кто читал приносимую сюда первую русскую газету “Ведомости”. Так Государь старался приучить обывателей к ежедневному приему духовной пищи.
Мода, как водится, началась с бояр. Все же дорогое это было удовольствие — пить чай. Как говорится в русской пословице: “За морем телушка — полушка, да рубль перевоз”. Так и с чаем. Везли его через всю Сибирь-матушку долгими месяцами. А о цене чая в те времена может дать представление такой пример. Фунт “караванного” чая в XVIII веке в Москве стоил столько же, сколько пятьдесят килограммов зернистой икры.
И, все же, любителей чая в столице становилось все больше. Спрос на заморский напиток рос, а с ним росло и число купцов, рискнувших вложить капитал в торговлю этим товаром.
Один из таких купцов — Алексей Губкин начинал свое дело в Уральском городе Кунгуре. Там он с братьями имел кожевенный завод. Но с 1840 года цены на кожу и мануфактуру стали падать, а на чай возросли. И Губкин решил воспользоваться ситуацией, послал в Кяхту — центр чайной торговли несколько возов кож, где их выгодно обменяли у китайцев на ароматную “травку”.
В ту пору чай везли сначала на Ирбитскую ярмарку, где продавали его уральским и сибирским купцам. А уж затем, что оставалось, отсылали на Нижегородскую ярмарку, где заключали сделки с торговцами из Москвы, Петербурга и других городов.
В ту пору на ярмарках чай продавали обычно оптом — ящиками. А в них — разные сорта чая. Купец, приобретая “втемную” такой ящик, не всегда знал, насколько ему повезет с товаром, и потом с лихвой отыгрывался на рознице — мелких покупателях, стараясь продать заморскую “травку” подороже.
Осознав всю пагубность такого порядка для развития чайной торговли, А.Губкин установил свои правила: он стал продавать чай в любом количестве и только по сортам, установив для каждого свою цену. Такой порядок прозвали “нормировкой”. Вначале конкуренты встретили нововведение в штыки. Но быстро осознали преимущества такой торговли. Цены на чай снизились, зато повысился спрос. Установилась даже традиция: пока не оглашалась “губкинская” расценка, сделки на чай на ярмарке не заключались.
В 1881 году А.Губкин перевел свою главную контору в Москву. Дом «со львами» поставил на углу Рождественского бульвара и Кисельного переулка.
Не долго пришлось пожить уральскому купцу в Первопрестольной. Два года спустя он отдал Богу душу. Но дело его не умерло.
Внук Алексея Губкина Александр Кузнецов образовал торгово-промышленное товарищество, которое так и называлось: “Преемник Алексея Губкина А.Кузнецов и К”. Громкое имя деда как бы освящало новое предприятие, обещало покупателям прежние гарантии высокого качества товара.
Трудности нового товарищества были связаны не только с жесткой конкуренцией на российском рынке, но и с расплодившимися на плодородной почве чайного бизнеса всяческими паразитами. Мало того, что такие умельцы “баловали” китайский чай, смешивая его с копорским чаем (село Копорье под Петербургом вагонами поставляло в Москву иван-чай, прозванный “копорским”), так нечистые на руку мелкие торговцы занимались более грубыми подделками. Самая ходовая из них заключалась в том, что “женили” китайский чай с так называемым “рогожским”.
С Рогожской заставы — окраины Москвы уезжало на Восток множество разного люда. В той стороне раскинулась большая часть России. Поэтому здесь было особенно много трактиров и чайных. Кто из проезжих, особенно в холодное время, откажется глотнуть чего-нибудь горяченького на дорожку?.. Были среди этих заведений и такие, где расход чая достигал одного ящика в день. Здесь-то ловкачи и скупали подешевке чайные опивки — спитой чай. Затем этот суррогат подкрашивали жженым сахаром, лакмусом, а то и медным купоросом и, придав ему товарный вид, сбывали на чайные фабрики таким же прохиндеям, как они. “Рогожский” чай подмешивали в натуральный.
Обеспокоенное ростом таких подделок правительство издало в 1895 году закон “Об обязательном обандероливании мелких помещений чая”. По этому указу торговать чаем разрешалось только упакованным в пачки, с указанием фирмы и даты изготовления.
Торговля тотчас откликнулась на это новшество. Товарищество “Преемник А.Губкина А.Кузнецов и К” вскоре открыло три чаеразвесочные фабрики: в Москве, Тюмени и Одессе. Позже — в Самарканде и Иркутске. На облатке каждой пачки чая (от фунта до 3/4 золотника. Золотник — 4,266 гр.) стоял фирменный знак — два скрещенных якоря. А с 1896 года, после посещения Императором Николаем 11 и Императрицей витрины товарищества на Нижегородской ярмарке, на всей продукции Кузнецовых стала красоваться надпись: “Поставщик Двора Его Императорского Величества”.
Самые изысканные сорта китайской “травки” продавались в жестяных, алюминиевых и даже в хрустальных чайницах. Число покупателей этого торгового Дома с 1891 года по 1916 возросло в двадцать раз. К 1916 году обороты товарищества достигли 65 миллионов рублей, то есть трети от стоимости всего проданного в России чая.
Минули времена, когда отечественная торговля чаем пестрела такими зазывными названиями, как: “Царский букет”, “Индийская роза”, “Редкостный ханский” и другими. Чтобы не злоупотреблять доверчивостью покупателей, а также для простоты сделок, известные московские чаеторговцы: Перловы, Кузнецовы, Боткины, Поповы и др. по взаимному согласию перешли на маркировку товара по номерам, сначала от 1 до 8, затем счет пошел на сотни…
Одной из главных добродетелей московских чаеторговцев в памяти потомков надолго осталась их благотворительность. Так, например, на средства А.Кузнецова было построено несколько народных училищ и школ, храмы в Форосе и в Кунгуре. Для популяризации чая, на средства этого купца в 1892 году была издана книга А.П. Субботина “Чай и чайная торговля в России и других государствах”.
Как рассказывали монашки Шамординской пустыни, которую всемерно опекал и поддерживал своими заботами известный московский чаеторговец С.В.Перлов, однажды они сказали ему:
“Сергей Васильевич, Вы так много делаете для Шамордина, да еще и отдельно каждую утешаете, — ведь эдак монашенки вас совсем разорят”. У Перлова блеснули слезы на глазах, и он серьезно сказал: “Не говорите этого. Вы не знаете, что с тех пор, как я стал возиться с монашенками, мои торговые дела пошли так как никогда. Я понимаю, что это за них Господь меня благословил”. И не раз он после подтверждал, что чем больше он давал на добрые дела, тем больше ему Господь посылал. А сколько он сделал добра, подсчитать никому не придется, — даже его ближайшие родные о многом узнали только после его смерти.
Таковы были нравственные устои и стимулы одной из самых громких “чайных” фамилий в Москве, на гербе которой выделялась чеканная гравировка: “Честь в труде”.
При Александре II в Москве появились первые чайные. Для них правительство установило, на зависть всем прочим питейным заведениям, особые льготы: минимальную арендную плату, очень низкий налог и “демократический” режим работы. Чайные имели право открываться в 5 утра, когда трактиры были еще закрыты. Для крестьян, приехавших на базар, для извозчиков, ожидающих седоков, для холостого рабочего люда эти чайные стали самым популярным местом отдыха и встреч.
Хозяевам чайных разрешалось иметь музыку (граммофон) , подшивки газет и даже бильярд, но категорически запрещалось торговать спиртными напитками. Здесь же, с помощью писаря, за малую плату можно было составить челобитную или любое иное прошение.
Чай подавали обычно парами: в нижнем чайнике — кипяток, в верхнем — заварка. Но кое-где доливали кипяток из специальных медных чайников под названием “Чайник — сбоку ручка”. Длинный носик его позволял подливать кипяток из-за спин сидящих за столом.
Мода на чай породила в Москве своеобразные строения — водогрельни, в которых продавали горячую воду для чая. Главная из них находилась под Спасскими воротами Кремля. Здесь, по соседству с Гостиным двором, в начале этого века продавали воды в год на две тысячи рублей серебром. Лучшей в Москве считалась вода из Мытищинского водовода.
Массовое производство самоваров дало толчок к новой моде — приглашать гостей не “на рюмку водки”, а “на самовар”. К столу, кроме сахара, обычно подавали пряники и коврижки, сушки и баранки, крендели и калачи, а также, непременно, мед и варенье. В зажиточных семьях после чая организовывались танцы, игры, выступления скоморохов…
Своеобразным показателем тогдашних пристрастий москвичей к чаю служит такая цифра: до середины XIX века в столичном Петербурге был лишь один специализированный чайный магазин, тогда как в Москве — свыше ста, да более трехсот чаепитейных заведений. В середине прошлого века до 60% всего чая, завозимого в Россию, потребляла Москва.
Так пишет об этом пристрастии Вильям Похлебкин: “В Москве по-настоящему умели ценить и любили пить чай. Это нашло отражение в пословицах и поговорках, хотя иногда и в несколько искаженном виде. Так, уважительное выражение “москвичи-чаевники”, смысл которого был хорошо понятен ближайшим соседям Москвы в центрально-русских областях, трансформировался в пренебрежительное “москали-водохлебы” у населения Украины, среднего Поволжья, Донщины, т.е. у украинцев и казаков, отождествлявших питье чая с питьем воды, поскольку в этих регионах даже в XIX веке о чае знали только понаслышке”.
А вот другое свидетельство, дошедшее к нам из прошлого века от А.И.Вьюркова:
“Чай москвичи пили утром, в полдень и обязательно в четыре часа. В это время в Москве в каждом доме кипели самовары. Чайные и трактиры были полны, и жизнь на время замирала. Пили его вечером, пили, когда взгрустнется, пили и от нечего делать, и “просто так”. Пили с молоком, с лимоном, с вареньем, а главное — с удовольствием, причем москвич любил чай крепкий, настоистый и горячий, чтоб губы жег. От жидкого чая, “сквозь который Москву видать”, москвич деликатно отказывался и терпеть не мог пить его из чайника… Если москвич, выпив десяток стаканов, отставлял стакан в сторону, это не значило еще, что он напился: так он делал передышку. А вот когда он, опрокинув стакан вверх дном, клал на него остаток сахару и благодарил, это означало, что с чаепитием покончено, и никакие уговоры уж тут не помогут. Во время чаепития москвич внимательно следил, как ему наливали чай. Если стакан наливали не доверху, гость тут же просил долить еще, чтобы жизнь была полнее”.
Чай стал неотъемлемой принадлежностью быта москвичей и россиян. Достаточно напомнить, что В.И.Ленин счел необходимым подписать Декрет о чае в самый разгар гражданской войны, в 1918 году, всего через месяц после переезда в Москву.
“Согласно ему, устанавливались четкие правила распределения и торговли чаем, а также цены на него, зависимые не от сорта чая, а от классовой принадлежности покупателей. Рабочие, особенно члены профсоюза, получали чай бесплатно, а представители буржуазии должны были платить за него максимально высокую цену”.
И в наши дни Москва не утеряла славы “чайного города”. В разгар весны, когда в Ботаническом саду Российской Академии наук расцветают кусты сирени и жасмина, на зеленом островке, где воссоздан интерьер японского сада, каждый год проводится церемония чаною — чаепития по-японски. В этот день череда паломников, любителей древнего напитка, идущих сюда, бывает нескончаема.
А в любые будние и праздничные дни москвичей и гостей столицы всегда рад приветствовать Клуб чайной культуры в саду “Эрмитаж”. Здесь посетитель может не только насладиться изысканными китайскими чаями, но и пообщаться с друзьями в атмосфере древних ритуалов и отрешенности от земной суеты.
Меньше, чем в прошлом веке, стало в Москве специализированных чайных магазинов. Однако это вовсе не значит, что столичные жители разучились пить чай. Сейчас практически в любом продовольственном магазине вам предложат не один-два, как было совсем недавно, а десятки сортов чая из Индии и Китая, Вьетнама и Шри-Ланки…
Сегодня многие отечественные производители чая стремятся продолжить традиции Перловых и Кузнецовых, Поповых и Высоцких…
Cтатья Юрия Леонова
Источник: http://www.coffeetea.ru
