Современная чайная культура китайцев. Возрождение чайной культуры китайцев во второй половине XX – начале XXI вв.

Дао, которое может быть выражено словами,
не есть постоянное Дао.
Лао–цзы

Важность изучения ритуала для понимания механизмов развития этносоциальных процессов в изучаемом обществе была неоспоримо доказана предыдущими поколениями ученых, она не вызывает сомнений и не требует дальнейшего обоснования.
2016_09_12_01_002
Как справедливо заметила М. Вильсон в исследовании, посвященном изучению ритуала и символизма танзанийского племени ньякьюкса: «В изучении ритуала я вижу ключ к пониманию главного в строении человеческих обществ» . Данное исследование исходит из той же позиции. Ритуалу посвящали исследования многие ученые, такие как Тайлор, Дюркгейм, Рэдклиф–Браун, Ван–Геннеп, Малиновский, Леви–Стросс, Тэрнер, Веселовский, Топоров, Байбурин, Шерстова и многие другие. Казалось бы, изучение ритуала для исследователя сегодня должно быть делом крайне простым: на данный момент имеется глубоко проработанная поколениями исследователей теория ритуала, если такой термин уместно применить, богатый арсенал методов исследования и безграничный океан фактического материала. И все же изучение ритуала всегда ставит исследователя в затруднительное положение. В. Тэрнер, описывая свой путь к изучению ритуала замбийского племени ндембу отмечал: «Но одно дело – наблюдать, как люди совершают стилизованные движения или поют загадочные песни ритуальных представлений, и совсем другое – правильно понимать, что эти движения и слова означают для них». Он же признавался, что за годы полевых работ они вместе с супругой накопили значительное количество материала, не только собственно наблюдений, но и различных интерпретаций, которые предлагали как «ритуальные специалисты», так и «эксперты» «в области тайных знаний нескольких культов». И хотя эти интерпретации иногда и разнились, «на деле они составляли скорее нормативную герменевтику культуры ндембу, чем вольные соединения эксцентрических взглядов различных личностей». Без сомнения, в ходе полевых исследований всегда доводится сталкиваться с такими «соединениями эксцентрических взглядов». В качестве метода отфильтровать подобные интерпретации Тэрнер выбрал для себя «неоднократные и многосторонние проверки истолкования применяемых символов» . Но что делать с теми интерпретациями, которые не выдерживают подобных проверок? Ведь эти «соединения эксцентрических взглядов» все же остаются взглядом изнутри, даже если этот взгляд не имеет ничего общего с «каноническим» объяснением, он исходит из интерпретации этих символов носителем этой культуры. То, чего исследователь стремится достичь – это правильное понимание того, что «эти движения и слова означают для них». Но ведь различные личности с эксцентрическими взглядами – тоже «они». Конечно, здесь есть опасность, выражаясь словами К. Гирца впасть в каббализм, когда «то, что кажется бессмысленным, полно скрытого смысла, если только у вас есть ключ». Именно с такой трудностью сталкивается исследователь чайной церемонии в Китае.

Здесь важно подчеркнуть, что понимается, собственно, под чаем. Как и в русском, в китайском языке словом чай зачастую называют различные по своему происхождению растительные средства, которые можно заваривать и принимать в качестве напитка. Однако в настоящем исследовании чай понимается в более узком смысле: это листья вечнозеленого растения семейства Чайные, рода Камелия, вид Чай, международное научное название Camellia sinensis (L.) Kuntze и напиток, приготовленный из этих листьев. Родиной чайного дерева является Юньнань– Гуйчжоуское нагорье, где и сегодня встречаются большие дикие чайные деревья.

Один из древнейших терминов, который отражает всю полноту взаимодействия человека с чаем и глубочайшую степень посвящения практике чая – ча дао (путь чая). Впервые эти два иероглифа были упомянуты вместе в гимне «Гимн питию чая, подтрунивая над начальником округа Цюэ Данем» буддийского монаха и поэта времен династии Тан (618–907гг.) – Цзяо Жаня (годы жизни достоверно не известны, гимн был составлен примерно в 785г.), который автор написал своему другу Цюэ Даню, начальнику округа Хучжоу (современная провинция Чжэцзян). В гимне говорится: «Кто знает, что в ча дао заключена вся полнота истины? Только Дань Цю знал это». Дань Цю – легендарный небожитель–сянь времен династии Хань (другое имя Хуаншань Цзюнь), который, согласно преданию любил пить чай. Среди исследователей чайной культуры нет единого мнения относительно того, как определять ча дао. Чжуан Ваньфан в своей монографии «Статьи по истории китайского чая», которая единогласно признается классической среди китайских исследователей, так определяет содержание бинома ча дао: «Ча дао – это вид церемонии, в которой через питие чая людей обучают правилам поведения и осуществляют нравственное воспитание». То есть Чжуан Ваньфан прямо говорит, что ча дао – это церемония (или обряд). Однако это мнение разделяют далеко не все исследователи. Профессор Ван Лин дает такое определение: «Так называемое ча и (чайное искусство/церемония) – это процесс приготовления и употребление чая возведенное до уровня искусства. Оно включает в себя выбор чая, сбор воды, приготовление и употребление чая, выбор посуды и тому подобное. Ча дао – это духовные идеи, эстетические представления, философия жизни и т.д., которые пронизывают указанные выше процессы» . То есть для нее ча дао принадлежит к сфере идеологии, а непосредственное ее воплощение в определенной последовательности действий она называет ча и, о котором речь пойдет ниже.
2016_09_17_05_001
Дин Вэнь дает такое определение: «Ча дао – это вид мастерства в сфере культуры, в котором содержанием является употребление чая; это прекрасный синтез всего, что касается собственно чая и традиционной культуры; это соблюдение этикета в социальных коммуникациях; это средство духовного и физического совершенствования и нравственного воспитания» . В определении Дин Вэня усматривается очевидная неопределенность, является ли ча дао собственно последовательностью действий, которую можно было бы назвать церемонией или же под этим понятием подразумевается некая духовная, идеологическая составляющая. Выдающиеся тайваньские исследователи Цай Жунчжан и Линь Жуйсюань предлагают такое, крайне недвусмысленное определение: «Если необходимо подчеркнуть ту часть, которая включает движения, которая имеет форму – следует использовать «ча и», чтобы подчеркнуть идеологию и область эстетических переживаний, которые сопровождают чай – следует использовать «ча дао». Ча дао – это идея, которая направляет ча и». Сжатый и емкий ответ на поставленный вопрос предложил еще в 1983 году Лю Ханьцзе: «Так называемое ча дао – это способ употребления чая и его основное содержание» . Еще одно весьма интересное определение предлагает Жун Хуамэй: «Когда философия, мораль и нравственность соединяются с чаем, когда через употребление чая совершается духовное и физическое совершенствование, воспитываются высокие моральные качества и познается мир, познаются чань–буддийские и даосские истины, когда таким образом [чаепитие] достигает уровня духовного наслаждения – это самый высокий уровень употребления чая в Китае – ча дао. В ча дао внимание уделяется не только внешней форме, но также большое значение придается духовному содержанию». Согласно этому определению, ча дао представляет собой некий комплекс морально–этических представлений наложенный на определенную «внешнюю форму». Список определений можно продолжать бесконечно, но в основном их содержание можно поделить на три вида: первое – ча дао – это церемония; второе – это внутреннее содержание чайной культуры, идейное наполнение; третье – это комплекс этических норм и представлений, которые составляют чайную культуру, выраженный в непосредственном процессе чаепития. Как видно, среди китайских исследователей чайной культуры наблюдается терминологическая неопределенность, которая, соответственно, ведет к неопределенности методологической. Немаловажную роль в этой неопределенности играет тот факт, что после Великой пролетарской культурной революции чайная культура, как, впрочем, и вся традиционная культура Китая, прошла период переосмысления.

И все же, можно ли провести своего рода черту, которая бы отделила заурядное чаепитие от ча дао? Если следовать логике определения Чжуан Ваньфана, которое было приведено выше, то ча дао – это целенаправленное действие и цель его – обучение «правилам поведения» и «нравственное воспитание». Это достаточно узкое понимание содержания и функции ча дао. Другой исследователь, Чэнь Вэньхуа, дает иное определение: ««Дао» – это очень важное понятие древнекитайской философии, его содержание очень богато и запутано. Что же касается смысла ча дао, в него входят: путь, истина, мораль, истоки, сущность, характер, дух, правило и т.д., он относится к философской категории “трансцендентального”. Поэтому можно говорить, что ча дао есть философия чайного искусства (ча и)”. Или более сжато: “Поэтому ча дао это душа чайного искусства (ча и), ядро чайной культуры (ча вэньхуа), это высший принцип, который направляет мероприятия чайной культуры”. И все же то, что остается не сказанным – это может ли существовать ча дао само по себе? В предисловии к своему ставшему классическим труду по теории искусства «И гай» («Общие правила искусства»), литератор династии Цин (1644– 1911 гг.) Лю Сицзай (1813–1881 гг.) писал: «Искусство (и) – есть [проявление] дао в форме» . Эта мысль оказалась настолько глубокой, что Ли Вэй и Ли Сюэчан обсуждая отношения ча дао и ча и по ошибке приписали ее Лао–цзы. Они дали такую характеристику этим взаимоотношениям: «Под дао мы подразумеваем дух, который пронизывает весь процесс ча и (в этом контексте употребляется в значении чайной церемонии). Дао без и – это пустая теория, если есть и, но нет дао – то отсутствует дух» . Весьма недвусмысленно в этом определении дается ответ на вопрос, может ли существовать ча дао само по себе.

Весьма интересным в этой связи представляется привести определение ча дао, которое во времена правления династии Мин (1–1644 гг.) дал в своей небольшой работе «Ча лу» («Записи о чае») Чжан Юань (годы жизни не известны, «Записи о чае» составлены в XV в.) в разделе «Ча дао»: «Произвести с усердием, хранить в сухости, заварить в чистоте. Усердие, сухость и чистота – это и есть ча дао» . Конечно, можно бесконечно обсуждать суть и содержание каждого из этих трех положений. Однако здесь в этом нет необходимости, тем более, что сам Чжан Юань никак не комментирует их и не развивает эту мысль дальше, напротив, раздел «Ча дао» завершает «Записи о чае» и содержит только эти два предложения. Из этого определения становится понятно, что под ча дао Чжан Юань понимал производство чая, его хранение и само чаепитие. Очевидно, что присутствие в этом биноме иероглифа дао не смущало Чжан Юаня своей глубиной.
2016_09_12_01_001
Что же тогда такое ча и?
Ча и – не является традиционным биномом, который относится к чайной культуре. Он появился в 70–х годах XX в. на Тайване. В силу ряда исторических причин, в 70–е годы XX века Тайвань переживал период подъема национальной культуры. Взгляды ряда представителей интеллигенции с интересом обратились к чайной культуре. В 1977 г. любители чая и традиционной китайской культуры во главе с известным китайским фольклористом, главой Тайваньского научного общества фольклористики Китая и директором Института фольклористики Китайской Академии Наук (Тайвань) – Лоу Цзыкуаном обсуждали вопрос, как все– таки называть китайскую чайную церемонию. Некоторые предлагали ча дао, но это название, хотя впервые и появилось в средневековом Китае, было распространено как название японской чайной церемонии (яп. ча до), что могло привести к путанице. Поэтому было предложено название ча и. В том же году в Тайбэе открылся первый дом чайного искусства (ча и гуань). Среди прочих причин, по которым было отвергнуто название ча дао, глава тайваньского научного общества по изучению китайской чайной культуры профессор Фань Цзэнпин, указывает следующую: «Также вызывал опасения тот факт, что название «ча дао» слишком серьезно: китайцы с большим почтением относятся к слову «дао», это что–то возвышенно недостижимое, что могло помешать быстрому распространению этого названия. Поэтому было предложено название «ча и». После обсуждения, все согласились с этим названием. Так и появилось название «ча и». Из этого становится понятно, что эта терминологическая путаница, которая наблюдается вокруг понятий ча дао и ча и – плод более поздних размышлений, тогда как для тех, кто ввел понятие ча и в обиход, эти два термина, очевидно, были синонимичны. В этой связи представляется симптоматичным тот факт, что Лю Цзе говорит, что: «Слово «ча и» появилось во времена династии Тан». Далее она сообщает, что Цзяо Жань, о котором говорилось выше, Фэн Янь (даты рождения и смерти не ясны) и Лю Чжэньлян (?–813 гг.), которые также жили во времена династии Тан, «говорили» о «ча и», что не соответствует действительности. Политик и интеллектуал Фэнь Янь, живший во второй половине VIII – начале IХ вв. в разделе «Инь ча» («Питие чая») в шестом свитке своей книги «Фэн–ши вэнь цзянь цзи» («Записки господина Фэна о слышанном и виденном») только один раз употребляет бином ча дао: «Из–за того, что Чанбо Сюн, доработал книгу Хун Цзяня (имеется ввиду «Чайный канон» Лу Юя), ча дао сильно распространился. Среди знати и сановников нет тех, кто не пил бы чай» . Бином ча и он не употребляет вовсе. Лю Чжэньлян, перечисляя десять добродетелей чая вообще не употребляет ни ча и, ни ча дао, но он говорит: «С помощью чая можно претворять Дао» . В «Чайном каноне» иероглиф и встречается в Главе 1 «Происхождение», но в значении «выращивать, культивировать» . В значении определенных технических навыков приготовления чая этот иероглиф начал встречаться в источниках времен династии Сун (960–1279 гг.), как например в разделе «Чуань–мин лу» («Записи о чае») книги «Цин и лу» («Записи о немирском и странном») политика времен правления династии Сун – Тао Гу (903–970 гг.), который позже выделили в отдельную книгу о чае: «… каждый день упражнялся в этом искусстве (имеется в виду в искусстве приготовления чая – пэн ча – М.Ш.)».

Определений термина ча и в литературе на китайском языке встречается не меньше, чем определений ча дао, и также единого мнения относительно того, какой смысл скрывается за этим термином у исследователей нет. Цай Жунчжан дает такое определение ча и: ««Ча и» – это все, что относится к искусству чаепития. … Здесь особое внимание уделяется качеству чайного листа, владению техническими приемами заваривания чая, любованию чайной утварью, условиям, в которых чай пьется и отношениям между людьми. Это взгляд на ча и в более широком смысле этого слова». Он же пишет: «Процесс заваривания чая – это не просто технические приемы, необходимые для полного раскрытия всей прелести качества чая, это еще и искусство самовыражения. Так как для того чтобы хорошо заварить чай и полностью погрузиться в мир чая требуется полное сосредоточение в процессе приготовления, поэтому при помощи заваривания и дегустирования чая в итоге достигается уровень, когда людей можно учить физическому и нравственному совершенствованию, укреплять дружеские связи и выстраивать взаимоотношения между людьми» . Характерным представляется подчеркнутое внимание распространителей чайной культуры к социальной функции чайной культуры.

Убежденность в том, что традиционные ценности китайской культуры имплицитно присутствуют в чайной церемонии и могут проявлять себя при достаточной степени погружения адепта в процесс недвусмысленно усматривается в этом и многих других определениях и характеристиках. Более прямо этот сантимент выразил другой тайваньский исследователь чайной культуры Цзи Е: «Главным в ча и является чай, это такая гуманитарная позиция, когда искусство проникает в жизнь и обогащает ее. Цель ча и заключается в жизни, а не в чае». В этих определениях очевидно то, что чаепитие представляется в них инструментом для достижения каких–то других целей, более или менее понятных, более или менее осязаемых, но тем не менее других, нежели само по себе чаепитие. Дин Вэнь, исследователь из континентального Китая, который является автором первого в Китае специального исследования, посвященного ча дао, дает такое определение: «Ча и – это мастерство в технике производства, приготовления и употребления чая. Когда техника достигает своей высшей точки – тогда она становится искусством» . Далее он говорит: «Ча и является наиболее важной составной частью ча дао».

Необъятно широкий взгляд на содержание ча и и ча дао поэтично выражает другой современный исследователь Гун Юйсин: «Знаменитый чай венчает пагоду чая и испускает яркое и прекрасное сияние культуры, при помощи поэзии, живописи, каллиграфии, песен и танцев, драмы и других форм искусства оно являет волшебство знаменитого чая, и включает в себя философию, экономику, религию, национальный церемониал, историю, туризм, образование, науку, медицину, керамическое искусство, пищу и множество других составных частей культуры ча дао» . Он видит суть взаимосвязи ча дао и ча и во взаимодействии содержания и формы, однако он открывает раздел «1. Объединенное искусство ча дао» словами: «В древнем Китае, Дао – это философская категория очень высокого уровня». Видимо это осознание и привело автора к каббализму, когда ча дао растворилось в бесконечном количестве смыслов и символов и больше не поддается осмыслению в рамках дискурсивного мышления. Для достижения целей настоящего исследования необходимо оставаться в этих рамках.

В 2008 году в Университете Цзяннань (г. Уси, пр. Цзянсу) в рамках учебной программы по повышению уровня гуманитарного образования студентов был запущен учебный курс под названием «Китайские ча дао и ча и». Цели и задачи курса состоят в следующем: «Изучение чая как товара при помощи метода изучения стоимости, позволит студентам освоить один из методов изучения товаров. Овладев основными знаниями о чае как товаре, студенты смогут объединить их с традиционной культурой Китая, изучить историю и развитие пятитысячелетней чайной культуры Китая, расширить кругозор, научиться приемам духовного совершенствования при помощи чая, повысить интерес к выдающейся культуре родины, воспитать чувство ответственности за развитие выдающейся традиционной культуры». Как видно, за словами ча дао и ча и в названии этого курса скрывается вполне конкретное и достаточно узкое, по сравнению с некоторыми из указанных выше определений, содержание.

В настоящем исследовании понятия ча дао и ча и рассматриваются в качестве синонимов. Причиной тому является, во–первых, сама причина и характер появления бинома ча и, о чем речь шла выше, и, во–вторых, в рамках настоящего исследования нет возможности углубляться, говоря словами Ван Лин, в «философскую категорию “трансцендентального”». Лао–цзы посвятил Дао 37 глав «Дао–Дэ цзина» (Канон пути и благодати) и все же в 25 главе он говорит: «Я не знаю, как называть его. Давая ему прозвание, скажу: «Путь» (Дао). Если придется дать ему имя, скажу: «Великий». «Великое» значит «распространяющееся повсюду», «распространяться повсюду» значит «уходить далеко», «уходить далеко» значит «возвращаться»» . Конфуций так говорил о Дао: «Кто утром слышит о Пути (Дао), тот может вечером и умереть спокойно».

Несомненно то, что «во всех обществах прошлого и настоящего во всем мире употребление напитков выражается в мириадах структур, от зрелищных общественных практик до индивидуальных форм поднятия духа и религиозного поклонения» . И практика употребления напитка, конечно же, не преследует цель лишь утоление чувства жажды. Употребление чая имеет, по выражению М. Элиаде, архетип. В «Ча цзин» («Чайном каноне») говорится: «[То, что] чай [можно] использовать как напиток обнаружил Шэньнун» . Шэньнун (Божественный Земледелец), также известный как Яньди, почитался в Китае как создатель земледелия и фармакологии. Чай был впервые сорван, заварен и выпит богом. Поэтому будь то «зрелищные общественные практики» в ритуалах или различных этикетных ситуациях, или «индивидуальные формы поднятия духа и религиозного поклонения», это были акты сакрального характера. Однако, «чай, тем не менее, не взывает к присутствию какого бы то ни было божества, а чайная церемония не призвана его ублажить. … «Сакральное» в чае не есть отдельная сущность, но само коммунитас, созданное в сакральном помещении чайной комнаты» . И хотя Г. Плющов писал о японской чайной церемонии, это утверждение можно в равной степени отнести и к китайской чайной церемонии. Чаепитие не было и не есть церемонией поклонения какому бы то ни было божеству, это скорее совместное переживание приобщения к культурным ценностям, в том смысле, в котором А. ван Геннеп говорил о совместной трапезе как об обряде приобщения или обряде включения.

Было бы не справедливо утверждать, что с 1949 по 1980–е гг. в континентальном Китае не существовало чайной культуры. Более того, это время бурного развития чайной промышленности: путем селекции выводились новые более урожайные сорта чайного дерева, традиционные малоурожайные чайные сады заменялись «новыми плантациями», которые представляют собой плантации плотно засаженных чайных кустов, которым не позволяют вырасти более определенного размера, порядка 80–120 см, совершенствовались технология производства и техническое оснащение чайных заводов и т.д. Однако «критика прошлого» и борьба с досуговым времяпрепровождением эпохи Мао Цзэдуна сильно сказались на чайной культуре. Чайная культура, как выражение традиционных ценностей, тем более не могла найти себе место в китайском обществе времен «культурной революции». А ведь на протяжении более чем полутора тысяч лет утонченный эстетизм чаепития порождал в ценителях чувство сопричастности древней традиции.

Однако к началу 80–х гг. XX в. в результате значительных изменений в системе хозяйствования в сфере производства чая, объемы производства чая значительно превысили экспортные нужды. Необходимо было стимулировать спрос на внутреннем рынке. Началась активная пропаганда чайной культуры. Министерства коммерции и сельского хозяйства проводили различные мероприятия по всей стране, целью которых было распространение знаний о чае и стимулирование продаж чая. Стали популярными исследования в области терапевтических свойств чая, истории чайной культуры и связи чайной культуры с китайской культурой в целом. Чай возвращался в культурный контекст.

Но почему пропаганда чая утверждала традиционность чая? Здесь проявилась новая парадигма культурного строительства: культура теперь воспринималась не как груз, что тянет Китай в прошлое, но как фундамент, на котором должен строиться новый Китай, как обоснование особенности его исторического пути и оправдание растущего национализма. Именно в 80–е годы XX в. появляется и активно развивается идея строительства социализма с китайской спецификой, т.е. «объединение универсальной истины марксизма с конкретной реальностью нашей страны, следование своим путем» . Сейчас трудно сказать, был ли это тонкий маркетинговый ход правительства или пробуждение интереса к наследию чайной культуры в Китае было естественным и единственно возможным следствием пробуждения интереса к чаю. Но китайское общество вошло в 80–е годы XX в. изможденным тридцатилетней революционной борьбой, и традиционная культура Китая, которая «подчеркивала важность сохранения гармонии в семье и поддержание гармоничных и добрых отношений с другими людьми», выступила источником вдохновения в поиске гармоничного общества. Согласно мнению Хань Ина, социальная функция чайной культуры заключается в том, что «люди с помощью чая выражают уважение гостям, с помощью чая укрепляют дружеские и родственные связи; обычаи, связанные с чаем, которые получили немалое распространение в обществе, помогают укрепить гармоничные отношения с близкими и родственниками» .

Идиллическая обстановка чаепития будоражит в воображении людей мечты об идеальном обществе, это утопия, недостижимая в современных условиях реальность социальной справедливости, процветания народа и взаимного уважения. Это особенно подчеркивается наличием порядка (сюй) во время чайной церемонии: порядок, в соответствии с которым чай подается гостям. С одной стороны, чай подается в соответствии с определенной последовательностью, когда сначала чай подается либо старшему, либо имеющему ученую степень гостю и т.д. Но с другой стороны, этот порядок – это не простое соблюдение формальности, он исходит из искреннего уважения к гостю и «призван выявить и утвердить уже существующие социальные отношения».

Однако символы традиционного общества с его ценностями, которыми была насыщена чайная культура, для нового поколения любителей чая были экзотическими. «Но в Китае из–за того, что была прервана линия передачи формы и содержания древнего ча дао, многие люди сегодня даже не знают о существовании китайского ча дао, и даже театрализованное представление с завариванием и подачей чая не выявляет прелести духа древнего китайского ча дао». На протяжении всей своей продолжительной истории китайскую чайную культуру не оставлял, по выражению М. Пителка, «призрак мифического прошлого чая» . И теперь он пробуждал в ценителях чувство неуловимой и невыразимой глубины чайной культуры, тоску по тому самому «мифическому прошлому чая». Эта ностальгия стимулировала появление все большего и большего количества исследований, посвященных различным аспектам чайной культуры и переосмыслению ее наследия. Но «ностальгия, как любая форма повествования, всегда идеологична: прошлое, которое она ищет никогда не существовало иначе, нежели в повествовании, и поэтому, всегда отсутствующее, это прошлое постоянно угрожает воспроизводить себя как ощутимый недостаток» . Этот «ощутимый недостаток» порождал необходимость интерпретации языка традиционной культуры, расшифровки его «тайных кодов». Но здесь встает вопрос: «Как мы можем что–то описать? В каких отношения описание состоит с идеологий и самим созданием этого «что–то»?».

Действительно, современная чайная культура Китая, создавая видимость гомогенности, представляется в известной степени явлением синтетическим, в каком–то смысле вариацией на тему, какой должна быть чайная культура. Хотя, надо заметить, явление это вполне традиционное для Китая, когда современная критика, апеллирует к прошлому как к утерянному или находящемуся под угрозой утери образцу и всегда стремится вернуться к нему. Возможно, это суть способ сохранения целостности традиции в условиях модернизации. Современная чайная культура обнаружила себя на стыке прошлого и настоящего, выражая ценности традиционного общества и их переосмысление с точки зрения современных реалий. И призрак Дао, который не оставляет исследователей и популяризаторов китайской чайной культуры в течение последних тридцати лет – это не простая галлюцинация, вызванная опьянением от того, что «китайская чайная культура более богата, более целостна» . Ведь именно призрак Дао, ностальгия по «мифическому прошлому чая» не позволяет чаю как целостной культуре сгинуть в массе прочих напитков. «Поэтому чай существует в пределах большего глобального рынка безалкогольных, содержащих кофеин напитков, который, кажется, растет каждый год под контролем больших, мультинациональных корпораций. … Подобным образом целостные культуры напитков исчезли или были гомогенизированы как жертвы новых веяний или массово производимых конкурентов» . Как отмечает Фэн Чуни в своем исследовании изменений в ночной жизни провинции Хайнань с 1988г., именно желание «присоединиться к артистическим кругам и развить свое чувство утонченности или, как минимум, желание сделать вид, что они обладают утонченным манерами или являются любителями культуры» приводит постоянных клиентов в дома чайного искусства. Причину убежденности в том, что именно чаепитие им в этом поможет автор видит в «ассоциации изысканного чаепития с историей и культурой Китая».

Изменение парадигмы культурного строительства и поиски новой национальной идентичности позволили чайной культуре в 80–90–е гг. XX в. вернуться в культурный контекст. Сегодня чай является признанным на уровне ВК НПКСК «Государственным напитком» Китая. Однако символы традиционной культуры, которыми была насыщена чайная культура, оказались не понятными и экзотическими для нового поколения любителей чая, отчего требовали интерпретации. Интерпретация «тайных кодов» чайной культуры, фактически, привела к созданию нового ее облика. Этот новый облик изображает ностальгию апологетов чайной культуры по «мифическому прошлому чая». Это призрак Дао, как убежденность присутствия чего–то невообразимо большего, «трансцендентного» в практике чайной церемонии и на уровне индивидуальном, и на уровне социальной коммуникации. Этот призрак Дао предопределил развитие современной чайной культуры как квинтэссенции культурных символов традиционного Китая. Однако ностальгия «всегда идеологична», оттого и представляется современная чайная культура явлением в известной степени синтетическим, своеобразной идеей того, какой должны быть традиционная чайная культура Китая. Находясь на стыке традиционного (а может быть идеи традиционного) и современного, чайная культура ищет свое место в культуре Китая в целом.
2016_09_12_01_003
Автор: Шведов Максим Николаевич
2014 г.


Понравилась статья? Поделись с друзьями!


Обсуждение закрыто.