TeaTerra

Радио Пуэр FM. Выпуск 112

Какой должна быть идеальная чайная? Если не думать о том, хозяин ты, завсегдатай или случайный гость, не размышлять о рентабельности и успешности, а – просто: джинн, золотая рыбка, волшебная палочка, чего изволите?


Мне всегда казалось, что чайная должна быть похожа на лавку волшебных предметов, как её описывают в романах в жанре фэнтези. Она не должна быть приветливой, открытой всем и каждому, располагающей к себе. Напротив, она должна быть странной, непонятной и тревожной для случайно заглянувшего прохожего. Такой, чтобы ему стало боязно за себя – не превратят ли его тут в кого-нибудь или во что-нибудь?

Это значит, что в ней должна идти какая-то странная, необычная, неспешная, но насыщенная жизнь. Должны совершаться действия, похожие на опасные магические ритуалы или на безумную клоунаду, должны звучать разговоры, в которых знакомые слова пересыпаны загадочными терминами, должны приходить и уходить, а лучше – внезапно появляться словно бы ниоткуда и внезапно же исчезать удивительные люди, которых не встретишь просто так на улице или в торговом центре, а встретишь – так неделю будешь рассказывать всем знакомым: «Вы представляете!»

И, конечно же, интерьер должен всему этому соответствовать. Никаких бледных, безжизненных пастельных цветов, любимых «высокодуховными» эзотериками, никакого яркого и светлого «позитивного» хипповства и растаманства. Цвета должны быть полнокровными, густыми, полными силы, такими, чтобы годились на мантии королей, плащи магов и алтари в заброшенных храмах. Тёмный, с колдовским сиянием, синий; багряный; изумрудный; шоколадный; бронзовый.

Никакого яркого света, выставляющего всё напоказ. Только полумрак, скрадывающий углы и заставляющий угадывать, где на самом деле края этого пространства; полумрак, в котором обитают и множатся отблески и отражения, охотящиеся на гостя: колыхнулась свеча, покачнулось зеркальце или кристалл – и на границе поля зрения возникает движение, к которому беспокойное воображение готово тут же дорисовать силуэт, ан нет, нет никого и не было, помстилось.

Никакого порядка в пошлом обывательском понимании, то есть правил, довлеющих над вещами и указывающих им место так, чтобы людям было удобно. Внешне это должен быть настоящий хаос с нагромождением мелких деталей, карнавалом текстур, за которые цепляется взгляд и уводит ум гулять явно с целью заблудиться; современное и древнее, привычное и немыслимое должны соседствовать, прильнув друг к другу так, чтобы каждый следующий дюйм видимого был крутым поворотом, а лучше – скачком. Вещи должны сами выбирать себе место, своевольничать, спорить, прятаться и возникать, образуя высший и мудрый порядок, в который людям придётся тактично вписываться.

Сами вещи тоже не случайны, ни одна не случайна. Типовые эргономические стеллажи и вообще всё, что родом из мира маркетинга, мерчендайзинга и успешных продаж – вон! В этих стенах такому не место. Вещи должны быть вместилищем духа. Дух может сиять и рваться из них наружу, так, чтобы прикоснулся, взял в руки – и не то что понял, а телом ощутил: нашёл; чтобы застыл и забыл себя, чтобы, ставя на место, расставался с частицей себя. Дух может и скромно ждать своего часа, тая себя для того единственного, кто разглядит и влюбится, ждать, если надо, веками – вещи живут долго.

Вещи могут иметь историю, могут помнить давно ушедших в небытие создателей и пронёсших их сквозь смену эпох владельцев, могут остаться единственными из десятков собратьев, которых не пощадило время. Но это не обязательно. Это может быть и вчера рождённая вещь ручной работы, если мастер думал не о том, как заработать или прославиться, а о том, как создать что-то живое. Это, в конце концов, может быть одна из тысячи штампованных поделок, которой повезло, и в ней каким-то чудом появилась и удержалась искра. Вот как наша первая сова, купленная в обычном магазине сувениров, глянувшая прямо в глаза с витрины – и перебрав десяток её сестёр с дурацкими безжизненными мордами, мы всё же попросили витрину открыть, а теперь нас спрашивают, и где мы раздобыли такое.

Но ещё лучше – вещи, пронизанные судьбой, одним её лучом или целым их перекрестьем, подаренные чудесными людьми, прошедшие сквозь невероятные совпадения, найденные там, где их не должно было и не могло быть, проехавшие множество стран, чтобы оказаться здесь.

Особенно здорово, когда вещь меняется, когда она не стыдится возраста и того, что пережила, когда сколы, пятна и потёртости вызывают почтение, как шрамы ветерана или морщины матери рода. И, наверно, было бы прекрасно, если бы часть вещей была не тем, чем они кажутся на первый взгляд, чтобы их подлинная природа открывалась тебе не сразу. Что может быть лучше, чем считать чудаковатого старичка из соседнего подъезда заурядным пенсионером, а потом однажды выяснить, что это самый настоящий волшебник — могущественный, но отошедший от дел; но если молодёжь не справится, придётся ему тряхнуть стариной. Вот и с вещами так же: ты думал, стоит в углу причудливая ваза – а это деталь старинного перегонного куба; а вон та непонятная головоломка – на самом деле часы, и весьма точные, просто надо знать, как читать по ним время.

И во сто крат всё это вернее для чайной утвари. Посуде не обязательно быть роскошной, дорогой или уникальной. Но она должна быть живой, должна будить в тебе ребёнка, должна зажигать огоньки в глазах, должна быть такой, чтобы в неё можно было влюбиться. Один предмет может вызвать восхищение знатока, другой – только восторг неофита, но все они должны трогать сердце. Обязательно должны быть среди них вещи внешне невзрачные, неброские, изысканность и качество которых распознает только настоящий ценитель, они должны испытывать гостя, проверять, что он способен заметить и понять. Всё как в настоящей волшебной лавке – есть артефакты, таящие в себе мощь, а есть безделицы, и не всяк отличит одно от другого; да и не будет от артефакта пользы слабому и невежественному; а в руках избранного и безделушка превращается в сокровище.

Удобной посуде быть тоже не обязательно. Безотказные и верные вещи, конечно, нужны. Но не обойтись и без капризных вещей, вещей с характером. И к одним можно найти подход, разгадать их секрет, а других можно только просить и надеяться, что они не станут вредничать и не подведут.

Прекрасно, если у завсегдатаев будут свои чашки, ждущие их, они, конечно, будут все разные, и глядя на них, можно будет размышлять, какому человеку какая принадлежит, угадывать и попадать впросак. А ещё здорово, когда посетитель, пришедший выпить чаю, может сам выбрать себе посуду, создать свой собственный ансамбль, погуляв и поприслушивавшись.

Запахи. Ох, и сложно чаю с посторонними запахами, и порой кажется, что лучше всего, когда пахнет просто чаем. В тихие дни бывает, придёшь домой, а на пороге зала пахнет чаем – шкаф с шенами закрыт, а аромат всё равно просачивается.

Но всё-таки хорошо, когда чайная имеет свой собственный запах, как женщина. Он, конечно, должен быть неповторимым, он должен давать понять, что здесь есть что-то, чего ты не найдёшь ни в одном другом месте на планете. А уж на других планетах – и подавно. Но в то же время что-то должно о нём напоминать в разных местах и странах, то в минуту смутной тоски, то в шумной, весёлой, раззадоренной толпе, чтобы ты чувствовал, как что-то шевельнулось в душе, оглядывался в недоумении, будто услышав знакомые и давно забытые шаги, и лишь потом понимал, в чём дело.

Я бы не отказался, чтобы в чайной было животное. Разумное, чистоплотное и невозмутимое. Кот или сова отлично подойдут. Животное должно быть таким, чтобы было ясно: во-первых, у него полно своих дел, а сюда оно зашло ненадолго, отдохнуть и проверить, всё ли в порядке, и лучше бы вам ему не мешать, а во-вторых, оно было тут всегда, и это чайную построили вокруг него. Не должно возникать сомнений, что оно – говорящее и могло бы высказаться, но не хочет, и это к вашему же счастью. Тем ценнее будет неожиданный знак расположения с его стороны, когда сова однажды усядется к тебе на плечо, а кот ткнётся лбом в ногу, и ты поймёшь, что только сейчас наконец-то стал здесь СВОИМ.

Стихии. Хорошо, если в чайной будет гореть живой огонь и литься вода, как напоминание о великих силах, которые можно использовать, но никогда не удастся подчинить полностью, которые были здесь прежде человека и будут здесь после него. Хотя бы свечи и прудик. Но лучше, чтобы стихии не оставались просто украшением, чтобы у них было дело. Чтобы огонь грел как минимум воду, а лучше – людей в слякоть и в мороз. Чтобы вода что-то несла. Ну что-что. Чай, конечно. Я видел видеоролик об одной тайваньской чайной, где по всему залу петляет узкий ручеёк, а вдоль него сидят и беседуют друг с другом гости. Где-то у истока ручья сидит мастер, делает чай, ставит чашки на деревянные подставочки и опускает их на гладь ручья, делает добро и бросает его в воду. А где-то, через один изгиб или через семь, кто-то их снимает. Представляете, как офигенно – сидишь у текущей воды, и рано или поздно к тебе приплывает чай. Но строить всё пространство вокруг ручья мне не хотелось бы – к чему повторяться? А вот идёшь по чайной, и вдруг твой путь пересекает ручей, который можно и перешагнуть, но тем не менее через него перекинут миниатюрный, но самый настоящий, слегка горбатый мост – это да.

Нельзя, чтобы чайную можно было всю с порога охватить взглядом. Она должна делиться на отдельные пространства, залы, переходы, закоулки. Если это несколько комнат, то коридоры между ними должны иметь странные углы, отличные от прямого, они должны быть достаточно длинными, чтобы, идя по ним, ты немного терял ориентацию, а общая планировка чайной так до конца и не вырисовывалась в голове, даже когда начнёшь ориентироваться в ней с закрытыми глазами. Ещё лучше, если они вообще будут плавно изгибаться. Комнатам тоже незачем быть прямоугольными и вообще четырёхугольными. Пять углов гораздо лучше! И – уровни. Четырёхугольность и прямоугольность можно простить, лишь бы были разные уровни, вторые этажи, полуторные этажи, вторые с четвертью, и лесенки между ними. Ведь всего один шаг вверх – и ты видишь совсем другую картину. А взобраться на второй уровень, над головами – это самый простой способ стать невидимкой.

А ещё – двери. Все двери должны быть разными, каждая дверь должна быть обещанием, что за ней всё будет по-новому, и эти ожидания не должны обманываться. А ещё должны быть двери, не ведущие никуда, стоящие где попало и не выполняющие свою функцию, просто двери в отпуске или на пенсии. И никак не обойтись без двери, которая всегда заперта, и ты так никогда и не узнаешь, есть ли за ней что-нибудь.

Обособленность – пусть редко звучащее, но одно из самых главных чайных слов. Объединяя два смысловых поля, оно намекает на то, что особенное, чудесное, не может не быть отдельным, не смешивающимся с миром, в котором чудеса неудобны.

Самые лучшие чайные – те, входя в которые, будто проходишь через портал, оставляя суету, амбиции и планы где-то в другой солнечной системе. Ты сделал шаг через порог, но в шаге позади, и в километре позади не осталось ничего, что может потревожить и отвлечь. Ты на священной земле. Как это получается – ума не приложу. Иногда помогает подвал или чердак. Сущие пустяки – несколько ступенек вверх или вниз, но ты ушёл с плоскости, изображённой на карте города, а значит, и с самой карты исчез.

Наружная реклама – это что-то такое, чему нет места в этом повествовании. Не будем о ней и заикаться. Вывеска – тоже вещь совершенно лишняя. Можно подумать, завсегдатай или новый гость с несгибаемым и чистым намерением сможет заблудиться! Но с одной вывеской я бы смирился – с такой, которая, как в одной хорошей книге, регулярно меняется, всё время оставаясь неожиданной и шокирующей.

Но знаки – знаки могут быть. Нечто такое, что послужит приманкой для того, кто жаден до всего необычного и не вписывающегося в рамки повседневности, подсказывающего, что всё не так просто, что это чудеса, сплошные чудеса притворились обыденными предметами и испытывают, по-настоящему ли они тебе нужны, или плюнешь и проживёшь так.

Что это может быть? Да не знаю я! Может, зелёная дверь в белой стене. Может, моё имя, написанное цветным мелом – и зачем мне знать, что оно каждый день меняется. Увижу – пойму!
Ещё очень хорошо, когда из города к дверям чайной ведёт пусть крошечный, в несколько шагов, но путь. Например, вокруг крыльца может быть палисадник с небольшой оградой и своей собственной калиткой или аркой. Японцы были не дураки, когда строили чайные домики в глубине садов. Сначала ты покидаешь прежнее место. А потом приходишь сюда. И между этими двумя моментами есть несколько мгновений паломничества. Это важно.

А по другую сторону есть чёрный ход, открывающийся в заброшенный внутренний дворик, до которого сто лет нет никакого дела. Соседям и невдомёк, что эти странные люди давно пробрались сюда и внесли порядка ровно столько, чтобы можно было расположиться с чабанью и смотреть, как восходит луна летом, и как падает снег зимним утром. Заросли так густы, что через пару шагов никаких стен не видно, только ветви и небо в просветах между ними.

Ещё лучше, если за чайной будет начинаться лес. Чтобы она была рубежом – по одну сторону городская жизнь с её ритмом, её красотой и магией – у города она тоже есть. А по другую – дубы и вековые сосны, трава выше колен, непуганые птицы и, если вести себя тихо, любопытное зверьё из-за куста. Но как это может быть? Если лес так близко к городу, там горы мусора и обиженные, обессиленные, вытоптанные поляны. Я думал-думал и придумал: нужен овраг, серьезный овраг, прямо-таки разлом в земле, чтобы даже пьяным не приходило на ум геройствовать. И тянется он в обе стороны порядочно. А дорога в объезд далёкая и плохая, а лес и вовсе непроезжий. До опушки, может, и доберётся кто, а в те места, что возле чайной, не сунется. А у нас тут пологая тропинка по одному склону оврага, по дну, по другому – вот мы и в лесу.

Чай. Какой чай там должен быть? Разный. Лишь бы он удивлял, радовал, хотя бы немного пах чудом. Для этого ведь совершенно не нужно быть редким и дорогим, это может быть и чай для особых случаев, и чай для повседневного питья. Главное – чтобы он был по-честному, без скидок, оправданий и компромиссов хорош, чтобы своё место в чайной он получил за реальные достоинства, а не за модное название и не за выгодную цену. В нём могут быть и недостатки, это даже лучше, чем безупречный, но скучный и бесхарактерный чай. Но он должен выделяться чем-то важным. Необычный оттенок вкуса, или особенное настроение, или течение энергии, или ещё что-то; внутреннее содержание, в чём бы оно ни заключалось. Чай должен что-то значить. И это что-то не должно быть фантазией, вымыслом, оно должно на самом деле быть в чае, чтобы с помощью чая им можно было поделиться с другим человеком. Как в книгах. Не в каждой книге должны быть глубокие откровения. Книга может быть ценна увлекательным сюжетом, или красивым слогом, или ещё чем-то, и это не ваши иллюзии. А если в ней нет ничего, что хотелось бы передать другим людям, тогда это просто макулатура. Вот и чай – даже дорогой, популярный, «элитный» — бывает просто напитком, в котором при всём желании не найдёшь души, там даже места для этой души не предусмотрено, и не стоит обманываться. И не стоит тратить жизнь на пустое.

Мне бы хотелось, чтобы и те, кто приходят в чайную, видели в чае не товар – хороший или не очень, по выгодной цене или не очень – а чудо или, по крайней мере, шанс на чудо. Чтобы они не были наивны и слепы, отличали хороший чай от неважного и знали, что сколько должно стоить. Но при этом подходили к чаю с открытым сердцем, готовы были прислушаться и услышать, проникнуться его индивидуальностью, признать её, попробовать построить отношения именно с ним, таким, какой он есть, не подгоняя его под стандарты и ожидания, тихо прочувствовать уникальность, неповторимость этих отношений.

Как с человеком, с которым оказался на необитаемом острове. Его не заменишь и не переделаешь, и не надо закрывать глаза на его недостатки, совсем наоборот, их надо ясно видеть и учитывать. Если вы будете думать, как добиться от товарища по несчастью того, что нужно вам, или того, что вы считаете правильным, если ваше сотрудничество будет взаимовыгодным – что ж, жизнь на острове будет сносной. Но она может стать настоящим приключением, если вы, посмотрев на собрата, заинтересуетесь им, искренне захотите понять, что он за человек. Узнавая его глубже, вы вряд ли наткнётесь на что-то сенсационное. Но вам будет интересно, вашей душе будет тепло.

Мне бы хотелось – и это как раз легче всего, так обычно и бывает – чтобы в чайной само собой возникло тайное общество, хотя никаких тайн ни для кого нет. Просто кто-то больше интересуется чаем, чем другие гости, кто-то более внимателен и больше в курсе того, что происходит в жизни чайной, кто-то искренне старается чем-то помочь и чем-то порадовать. Так возникает внутренний круг, где и творятся настоящие чудеса. Там свой фольклор, свои шутки, там общие на всех затеи и воспоминания. Этот круг открыт со всех сторон, но, как ни странно, не растёт и не растягивается бесконечно – почему-то многим больше нравится быть чуть в стороне. И, конечно, должны быть такие гости, которые появляются раз в несколько месяцев или в год, как кометы, движущиеся по вытянутым орбитам, но за это время они не становятся чужими, о них помнят, их вкусы знают, их ждут.

Что за люди должны там работать? Наверно, добросовестные, наверно, любящие своё дело, наверно, спокойные. Но есть два качества, очень редких, очень ценных, достаточно один раз встретиться с ними где-нибудь, и это место ты уже не забудешь никогда и всегда будешь за него горой.

Первое – это когда как дома. В общественных местах люди друг другу чужие. Они могут быть безупречно вежливы, радушны и готовы вам помочь, но это вежливость чужих друг другу людей. У неё внутри твёрдая холодная стена. И это потрясающе, когда ты приходишь в незнакомое место, а там этой стены нет. Как будто тебя там знают и давно ждут. Ни в коем случае не надо путать это с фамильярностью и небрежностью. Это такое чувство… как будто тебе безоговорочно доверяют. Ты же свой.

А второе – это когда люди чувствуют, что делают какое-то классное, стОящее дело, и стараются делать его как следует, но не суетятся и не напрягаются, потому что как следует – это и значит не напрягаясь и не суетясь. Когда они тихо радуются где-то внутри и гордятся, но только немного, не задирая нос. Когда они немного торжественны, потому что не просто работают за зарплату, а выполняют миссию. Но чем-то слишком серьёзным, пафосным и тягостным это не становится, потому что они не думают об этом как о миссии, а просто хорошо делают стОящее дело, и им от этого хорошо.

Радио Пуэр FM – Выпуск 112
Источник: Самая домашняя чайная «Сова и Панда» https://vk.com/club47905050
Автор: Антон Дмитращук https://vk.com/id183549038
7 июля 2015 г.