TeaTerra

Текст об особенностях восприятия чая
в конфуцианстве, даосизме и буддизме

Китай — родина чайного дерева, родина многих способов изготовления, приготовления и потребления чая. Чай в Китае пили с незапамятных времен в самых разных формах самые разные люди самыми разными способами. «С незапамятных времен» — так как официально не зафиксирован тот переход, когда чай-снадобье (универсальное противоядие, открытое согласно легенде самим Шэнь Нуном) превратился в чай-напиток.

Документы (хотя и не династийные истории) позволяют однако заключить, что при династии Хань (206 г. до н. э. – 220 г. н. э.) чай — наряду с вином и вместо него — уже пили состоятельные люди и при дворе. В третьем-четвертом веках чаепитие попадает в поле внимания образованной элиты и становится организующим элементом общения (так называемые «чистые беседы» — цин тань). После Лу Юя (733-804) чай входит в самый широкий обиход и включается в состав семи основных продуктов потребления («дрова, рис, масло, соль, соус, уксус, чай»), а также становится настоящим культовым объектом. Устоявшийся обычай затем претворяется в традицию, постоянно развивающуюся, видоизменяющуюся, многоликую добротную традицию и даже с собственным каноном — «Ча цзин» («Канон чая»), написанным Лу Юем и давшим начало объемистому корпусу позднейшей «чайной» литературы. В далеко неполной минской антологии «Ча шу цюань-цзи» («Полное собрание книг о чае», 1613г.) представлено 27 трактатов. А поэтические и живописные произведения, посвященные чаю — от народных песенок до высокой поэзии, скорее всего, пока не подсчитаны.

Чай — не единственный предмет повседневного спроса, наделенный в сознании носителей китайской культуры особой, мифо-идеологической значимостью. Ван Лин считает, что можно также говорить о субкультуре вина (цзю) и субкультуре блюд (цай-яо), но они несравнимо беднее субкультуры чая. В двадцатом веке наблюдался некоторый спад не столько потребления чая, сколько качества его потребления и воспроизводства традиции, однако, начиная с 80-х годов, чай в Китае переживает культурное возрождение, и опять все чаще говорят о культуре чая (ча вэнь хуа). О насыщенности этого понятия можно судить по его многоаспектности. Так в традиционной терминологии отражено три главных подхода.

• 1. ЧА ШИ (дела чая) — практическое измерение, включающее в себя (как минимум) выбор чая — сюань мин, сохранение воды — сю шуй, подготовка утвари — бэй цзюй, заваривание-варка — чжэн-чжу, пробование-питье — пинь-инь);
• 2. ЧА И (искусство чая) — эстетическое измерение, в котором все вышеназванные действия превращаются в творческое действо;
• 3. ЧА ДАО (путь чая)— духовное измерение, в котором чай дает доступ к основополагающим смыслам, находящимся на границе выраженного и принципиально невыражаемого.

Итак, сам по себе чай — это продукт материальной культуры, вещь. Но когда речь идет о культуре чая, материальное, вещественное содержание отходит на задний план, чай превращается в носителя смыслов и в этом качестве сравним со словом в идеологии. Становясь означающим множества возможных значений, чай на уровне этих ассоциированных значений сопоставим с идеями, которые составляют содержание любой идеологии, в том числе, философии.
Сопоставимость может рассматриваться в двух планах. Прежде всего, это прямой перенос понятий из идеологии в субкультуру чая, например высокая ценность само-таковости (цзыжань) для даосов и для людей чая (ча жэнь). Не менее значимо и непрямое отражение, проявляющееся в понятийной совместимости. Так, конфуцианцы говорят «Да Дао цзи син, тянься вэй гун» («[Когда] великое Дао осуществлено, поднебесная принимает [это] как всеобщее справедливое»), а люди чая говорят «ча чжун цзинхуа, южэнь цзюнь фэнь» («Все лучшее в чае делится поровну между друзьями»). Что же касается людей чая, то есть прославленных чаеманов, то среди них встречаются представители всех трех учений, как ортодоксальных, так и неортодоксальных разновидностей. Вино, главный соперник чая в культурном пространстве, отвергается буддизмом, а гурманство воспринимается настороженно всеми тремя учениями, которые столь же единодушны в горячем приятии чая.

Хотя конфуцианцы, даосы и буддисты оказываются здесь в одних рядах, используется чай в разных целях и с несколько отличными акцентами в терминологии. Конфуцианцы реализуют при помощи чая чжун-юн (срединность-обыденность) и хэ-се (лад-гармонию), поскольку чай умиротворяет и благоприятствует общению. Лю Чжэньлян среди «десяти Дэ» чая называет следующие: «посредством чая можно общаться с друзьями», «посредством чая можно питать лянь/простоту/благонравие», «посредством чая можно рафинировать волеустремления (я чжи)», «посредством чая приносят пользу ритуалу-человечности». Чай позволяет конфуцианцам погружаться в мир, в гущу жизни и внести это мирское в мир чая: Все двенадцать наименований чайной утвари на «Картине чайной утвари старца Шэнь Аня» являются названиями чиновничьих должностей.

А даосы, наоборот, удаляются от мира, чтобы соединиться с Дао. Им чай дарует цин-цзи (чистототу-безмятежность), а также осознание кун-лин (пустотности-одуховторенности) и цзыжань (само-таковости).

Буддисты ищут и находят в чае чань-цзи («способоность к откровению/чань»), горькую безмятежность/ку цзи, чаем помогают созерцанию/чань, проясняют сердце/сознание и видят природу.

Эта разница до некоторой степени отражена в нестрогой, но имеющей хождение проекции трех учений на три главных аспекта чайной культуры. Говорят, что мол конфуцианцы в основном развивали прикладные аспекты чая, от них идут ЧА ЛИ (чайные ритуалы). Даосы подчеркивали измерение искусства — ЧА И. И только буддисты начали «понимать-постигать горечь-трудность, обретать-прозревать правильное Дао», то есть дали начало истинному ЧА ДАО. Но все понимают условность этого утверждения: как в одном человеке нередко сливались и причудливо преломлялись все три учения, также и для любого человека чая важны все три выделенные аспекты культуры чая.

Что позволяет чаю быть столь емким носителем смыслов, воспринимать и отражать в себе столь разные концепции, как конфуцианскую социальную активность и чайные ритуалы на всех уровнях, даосское слияние неба и человека в единстве, и буддийское прозрение чистого/прозрачного мышления (цин сы). Популярное сравнение чая и вина гласит:

Вино укрепляет доблесть отважных героев
Чай помогает мысли людей письмен

Чай, как явным образом изменяющий состояние сознания продукт, оказывается в одной группе с такими стимуляторами как тот же алкоголь, табак, кофе, кока-кола и более сильные наркотики и психоделики. В частности, он сравним с культурой кактуса пейота у индейцев или гашиша у индусов. В отличие от алкоголя, чай способствует и концентрации, и медитации, а по сравнению с психотропными средствами его воздействие очень мягко и ненавязчиво. И все таки, даже на пачках дешевого чая стоят иероглифы ти шэнь — «поднимает дух», а чай и этически-духовные аспекты связываются друг с другом уже в первой, самой общей, главе «Канона чая»: Говоря о пользе чая, Лу Юй особо упоминает людей «чистого поведения и простого нрава» («цзин син цзянь дэ»).

Именно прямая связь чая с духом позволяет этому материальному объекту воспринять чрезвычайно богатое идейное содержание. Состояние чая — изучение его физиологических и психологических характеристик — может показать, как философия возникает из жизненного опыта и, в свою очередь, концептуализирует жизненный опыт. В Индии, например, чай не имеет никакого особого культурного значения, хотя его пьют довольно много. А Япония дает совсем иное отношение к чаю и взаимодействие его с идеологией.

В Китае культура чая также не является порождением любого чая, Например красный чай и пу-эр не вдохновляют в том типично китайском духе, который находит свое полное воплощение в бесконечной изощренности потребления и воспевания зеленых и белых чаев, а также у-лунов. Но чай как единое явление охватывает собой все слои общества и легко выражает любую идеологию, воплощая в себе нераздельность материального и духовного, холистичность, которыми проникнуто традиционное китайское мировоззрение.

Автор — Вероника Югай (ИДВ РАН).
Источник: архив сайта http://east-club.ru на http://web.archive.org